Также были отменены все внутренние пошлины на перевозку хлопка. «Цель этого налога, – писал Дженкинс, – состояла в том, чтобы сохранить, по возможности, как можно большее количество этого продукта, выращиваемого в скромных объемах, для внутреннего потребления и тем самым поощрить подъем собственного производства товаров, которые уже могли бы найти выход на внешние рынки как в сыром, так и в обработанном виде. Зерно же вряд ли когда-нибудь станет искать выходы из страны, окруженной землями со схожим типом почвы и климата, пригодных для культивирования любых видов зерновых» [Там же: 221].
По наблюдениям резидента, основной поток экспортного хлопка шел по линии Амраоти (в дистрикте Девгад выше Гхатов) – Мирзапур. И эта торговля из года в год увеличивалась. Число волов, груженых хлопком, за который была уплачена транзитная пошлина, в 1821 г. составляло 13 тыс., а в 1825 – около 36 тыс. В остальных дистриктах Нагпурского княжества хлопок в основном курсировал в качестве продукта внутреннего потребления [Там же]. Дополнительную информацию о движении центрально-индийского хлопка в первой трети XIX в. дает Дж. Ф. Ройл:
«Ландшафт центральных районов Индии неровный, но бо́льшая его часть пригодна для выращивания хлопчатника, который занимает пространство от территорий Синдия и Малвы на севере и Нагпура и Берара на юге… До завершения войн с маратхами и пиндари в 1818 г. на значительной части этих земель была очень неспокойная обстановка, которая не способствовала развитию коммерции. Поэтому хлопок отсюда не транспортировался на запад, в Бомбей, что дополнительно было обусловлено транзитными пошлинами на территории некоторых местных княжеств. Помимо того, что хлопок шел в Мирзапур, немалая его часть уходила на юг и восток, чтобы обеспечивать сырьем обширное хлопчатобумажное производство в Сиркарах» [Ройл 1851: 50, 52].
Некоторые сведения о начавшейся торговле хлопком в западном направлении содержались в сообщении некоего Р. Х. Фенуика[124] от 25 декабря 1845 г., приложенного к письму Т. Уильямсона, уполномоченного по налогам Бомбея:
«Первая партия хлопка была отправлена в Бомбей с рынка в Кхангаоне в Западном Бераре через Кхандеш в 1824–1825 гг. агентом Джамсетжи Джиджибхоя[125] по имени Говердхан Вистнаджи в количестве 2000 повозок. В 1826–1827 гг. 5000 повозок было направлено местными купцами Карной Шанкаром и Гопалджи. В 1826–1827 гг. Ранмал Шукла, тогда влиятельный торговец хлопком в Бомбее, прибыл в Кхангаон лично, чтобы организовать регулярную и обширную торговлю этим продуктом. В тот год по тому же пути отправилось уже 10 тыс. повозок, и около тысячи пошло через Ахмеднагар в Панвел. В 1827–1728 гг. еще несколько предпринимателей из Бомбея прибыли в Кхангаон, и с тех пор торговля хлопком через Кхандеш стала регулярной»[126] [Уильямсон 1846: 32–33].
В первой трети XIX в. совершенствовались исследовательские методы: появились переписи населения, практика анкетирования, способы учета статистических погрешностей[127], улучшились измерительные приборы, карты становились точнее и подробнее. Но, по сути, все они развивались в уже заданном русле квантификации, схематизации, систематизации и типологизации информации. Британцы продолжали монотонно применять изобретенную ими технологию освоения пространства. Стандартизация и унификация проходила по всем направлениям жизнедеятельности нагпурского государства. Помимо приведения в порядок налоговой системы, был налажен механизм гражданского и уголовного судопроизводства, который базировался на местных институтах, нормах и обычаях. Но при этом Дженкинс провел некоторые реформы, чтобы «обеспечить единообразие в регистрации всех юридических дел по всей территории Его Высочества Раджи» (цит. по [Синха 1967: 152]). Суперинтенданты, снабженные восьмью видами форм, должны были регулярно их заполнять, фиксируя гражданские и уголовные процессы, и предоставлять копии резиденту.
То же относилось и к организации полицейской службы. Город Нагпур был разделен на дистрикты, в каждом из которых были участки, укомплектованные штатом сотрудников. В провинции за порядок отвечали
Подобно людям – чиновникам, военным и сюрвейерам, колесившим по региону, бумаги также изменили траекторию движения, обмен информацией происходил не только по сквозным магистралям между княжеским Нагпуром и центрами Британской Индии, самым главным из которых была Калькутта, но и внутри княжества.
Масштабная циркуляция людей и бумаг обеспечивалась соответствующей инфраструктурой. При Дженкинсе была налажена основанная еще Элфинстоном система регулярного почтового сообщения, которое осуществлялось в направлениях: Банды (Буделкханд) через Лохаргандж и Белхари; Хошангабада; Бенареса через Рамтек; Джабалпура; Хайдарабада; Калькутты через Райпур; Амраоти. В годы резидентства Дженкинса Нагпур стал важным узлом, где пересекалось много почтовых маршрутов. В основном почта была предназначена для переправки официальных документов и посылок. На каждом направлении были организованы станции (
Регулярность и быстрота функционирования почты зависели от состояния дорожных коммуникаций. К моменту появления британцев в Нагпурском княжестве там не было мощеных дорог, и в дождливый сезон они становились непроходимыми, хотя в хорошую погоду обеспечивали вполне сносные условия для транспортировки грузов и доставки почты. Во времена Дженкинса главный тракт в Нагпур с севера шел из Мирзапура через Джабалпур и Сеони. Путь с запада из Бомбея и Берара разделялся у реки Вардха, которую можно было пересечь в трех местах: Джалалкхера, Биснур и Начангаон. Последняя переправа была самой важной, по ней велась основная торговля тканями и шелковыми изделиями с Джалной, Аурангабадом, Сатарой, Пуной и другими городами Декана. В дождливое время по этим дорогам могли пройти только навьюченные волы. С востока из Бхандары, Райпура и Чхаттисгарха шли два пути, на которых также в период муссонов колесный транспорт не использовался. Два тракта вели в Нагпур из Чанды и с юга[129]. Основными средствами передвижения были небольшие маратхские повозки, караваны волов и буйволов, иногда верблюдов.
Однако усовершенствованием дорог в это время британцы занимались мало. Д. Бейкер упоминает о том, что в начале 1820-х гг. силами военных велись какие-то работы на дорогах Центральной Индии, а инженеры переделывали дорогу между Джабалпуром и Нагпуром, а также начали реконструкцию отрезка между Джабалпуром и Мирзапуром [Бейкер 1993: 58]. С установкой на сохранение и поддержание местного режима британцы переформатировали физическое пространство Центральной Индии больше на бумаге. В реальности это еще не был новый материальный порядок колониальной власти, скорее это были сугубо местные практики, представленные в европейской научной манере, которые британцы с помощью своих «инструментов» инвентаризировали и «отремонтировали».
Последний термин относится к сравнительно новой области знаний в современных социальных и гуманитарных науках – Maintenance and Repair Studies, что на русский язык несколько неуклюже и громоздко можно перевести как исследования в области технического обслуживания и ремонта. Отделившись от уже давно занявших свою нишу исследований о науке и технологиях (STS), новая отрасль знаний переносит внимание с изучения инноваций на анализ рутинных процессов поддержания технологий, механизмов, институтов в рабочем, функциональном состоянии и утверждает, что материальный порядок в самом общем понимании, т. е. весь предметный мир, требует постоянного поддержания не в переносном, а в прямом и конкретном смысле – налаживание работы вещей или их ремонтирование, восстановление, реставрация. Эти процессы оказываются более существенными для поддержания порядка и стабильности социальных систем, нежели одномоментные акты инноваций любого свойства [Денис 2016; Денис, Понтилль 2015]. Можно сказать, что именно это и сделали британцы. Они не вводили новой системы администрирования, судопроизводства, налогообложения в Нагпурском государстве в период резидентства, напротив, сама маратхская система управления была отлажена, ее механизм «перебран», «неполадки устранены». Подводя итоги своей деятельности, Дженкинс писал:
«В последние три-четыре года… сумма обложения налогом была очень тщательно распределена, и это объясняет тот факт, что при снижении цен на зерно земельные доходы продолжают расти, в то же время условия жизни райятов и пателов явно улучшаются, они освобождаются от долгов, которые скопились у них за годы правления прежнего правительства.
Без сомнения, ситуация, в которой они, а также другие жители княжества находятся, меняется в положительную сторону благодаря воцарившемуся спокойствию в стране и обеспечению более серьезной защиты их частной собственности» [Дженкинс 1827: 258–259].
Глава 2
Текстильные промышленники в Ланкашире: ревизия складов и взглядов
Бум в английской текстильной отрасли
Впервой трети XIX в. в Великобритании текстильная промышленность, оснащенная станками, превратившими штучные изделия в товары массового потребления, стремительными темпами наращивала объемы производства. Его масштаб хорошо виден в многочисленных сравнительных таблицах, приведенных в книгах Э. Бейнса и Дж. Ф. Ройла. По их данным, в 1801 г. импорт сырого хлопка в Англию достиг 56 004 305 фунтов, а в 1830 г. эта цифра составила 263 961 452 фунта. Из них американского хлопка было – 210 885 358, а индийского – 12 324 200 фунтов. Хотя за 30 лет импорт индийского хлопка был очень неровным, например, в 1818 г. эта цифра достигла 86 555 000 фунтов (один из самых больших показателей вообще за полтора века с 1697 по 1849 г.), а в 1822 г. опустилась до 6 742 050 фунтов. Для наглядности Ройл составил диаграмму колебания цен и импорта хлопка из Америки и Индии. Рост потребления хлопка по десятилетиям выглядел так:
1801–1811 – 39,5%
1811–1821 – 93%