— Вы уверены, что он не мог сбежать из тюрьмы? — наконец спросила Сара.
— Джейми Морисетт не главарь организованной преступной группировки, — отвечал агент Миковски. — Он обыкновенный браконьер, мстительный и не очень хитрый. За ним больше ничего нет. Помочь ему могли только члены его семьи. Они под нашим наблюдением, будьте в этом уверены. Если ваш сын спрятан на болотах, то в конце концов мы его найдем.
Но Сара чувствовала, что они совсем не верят в виновность клана Морисеттов.
Вот тогда она совершила вторую ошибку: рассказала о Питере Билтморе, свиноводе, и его безумном предложении.
— Он хотел, чтобы я продала ему Тимми, — бормотала Сара. — Предлагал мне деньги. Он хотел его купить… для своей жены!
Оба типа покачали головами, не проявив большого энтузиазма по поводу новой версии. Им что ни скажи, все равно останутся холоднокровными, как замороженная рыба. Вежливые, сдержанные, противники всякой горячности.
Они сходили к Билтмору. Фермер отрицал все от начала и до конца, обвинив Сару в паранойе. Он говорил, как честный, добропорядочный фермер о бродяге, живущей в дикости за закрытой решеткой зоопарка!
Именитые горожане Хевен-Риджа поддержали свиновода. Кроме того, было общеизвестно, что Сару Девон навещала только Мегги Хейлброн, сумасшедшая с ивового холма. «Два сапога пара», — повторяли свидетели, понимающе улыбаясь.
— У нас небольшая проблема, мисс Девон, — объявил вечером агент Колхаун, усаживаясь напротив Сары. — Питер Билтмор имеет по поводу вашей встречи совсем другую версию, и она сильно отличается от вашей. Я бы хотел дать вам послушать запись.
Он протянул руку и включил маленький магнитофон, поставленный в центр стола. Гнусавый голос фермера доносился из микрофона и походил на голос домового, сидящего в спичечном коробке.
— Я действительно заходил к этой женщине, — рассказывал свиновод, — чтобы предложить ей отдать ребенка на наше полное обеспечение… У меня были причины так поступить. Основательные причины, и моя жена это подтвердит. Мы думали, она плохо обращается с ребенком… что она его бьет. Это было всем ясно, стоило только посмотреть на руки и ноги малыша. Бедный малый был весь в синяках. Я, конечно, вмешался в дело, которое меня не касается, но ведь я был уверен, что, забрав к себе ребенка, смогу защитить его от матери. Вот. А вопрос о том, чтобы «купить» мальчика, как утверждает эта женщина, никогда не стоял! Я надеялся, что малыш, привыкнув к моей жене, в конце концов расскажет, что мать его била.
Колхаун выключил магнитофон.
— Марк Фостер, хозяин магазина, как и многие его клиенты, подтвердил, что у Тимми часто видели синяки на теле, — сказал федеральный агент, делая вид, что просматривает записи. — Некая миссис Уолтерс мне заявила: «Бедный малыш был всегда такой грустный. Его мать запрещала ему заходить внутрь магазина, без сомнения, чтобы другие покупатели не заметили раны, покрывавшие ребенка». Что вы на это ответите?
Сара молчала, оцепенев; бледная, с дрожащими губами, она не могла выдавить из себя ни слова. «Я должна ответить, — подумала она в панике. — Я должна ответить, или они посчитают, что уличили меня».
Но слова застряли в горле. Когда она начала говорить, вместо связных фраз у нее вырывалось какое-то бормотание.
— Тимми не сиделось на месте, — начала она. — Он играл, прыгал, карабкался, падал… я не могла заставить его сидеть спокойно на стуле. Он мальчик четырех лет, полный энергии… ему необходимо много двигаться. Я полагаю, что синяков у него было не меньше и не больше, чем у других детей его возраста.
Сара пыталась сохранить спокойствие, не выходить из себя. Если позволить гневу взять верх, думала она, если обрушиться на Билтмора и торговку из Хевен-Риджа, то у этих двух агентов создастся впечатление, что они имеют дело с женщиной, страдающей острой паранойей. Этого надо было избежать любой ценой.
— Я здесь чужая, — очень тихо объяснила Сара. — Непросто матери-одиночке, приехавшей из города, вписаться в деревенскую среду. Вы это знаете так же хорошо, как и я.
— Но грустный вид ребенка? — настаивал Колхаун. — Как вы это объясните?
— Он скучал, — сказала Сара. — Хотел, чтобы мы вернулись в Лос-Анджелес. Он жаловался, что у него нет друзей.