В конце концов вспомнил старую истину — не знаешь, что делать в трудной ситуации, веди себя как можно естественнее. Ближе к природе так сказать. Толкнул в бок Таньку, она завозилась и открыла глаза:

— Подъем, сударыня, нас ждут великие дела, — быстро начал я, чтобы дело не переросло в женские разборки. И вроде угадал, вместо попреков, мысли Таньки перенаправились на новую вводную:

— Какие еще дела?

— После обеда домой едем. Ну а до обеда у вас дела будут старые, картошку кверху задом собирать, не смог я председателя уговорить выходной вам дать.

— А у тебя?

— А я сдаю уделанную (не сделанную, а именно так, да) маслобойку Пугачеву с рук на руки, подписываю акт выполненных работ, оформляю счет-фактуру и получаю расчет в кассе. Как-то в общих чертах так…

И видя открытый рот Таньки, опять быстренько перебиваю ее мысль своей:

— А вам, Татьяна Леонидовна (Георгиевна я, вставила она), да-да, вам, Татьяна Георгиевна, я предлагаю место в своем экипаже. В смысле доставлю в город с ветерком.

Танька надолго задумалась, потом выдавила из себя, что ладно, поехали, чего уж там. Но когда я поднялся и уже пошел к выходу с сеновала, в спину мне таки прилетел контрольный выстрел:

— А чего у нас ночью-то было, а?

— Все было волшебно, Татьяна Георгиевна, не сомневайся.

Все дальнейшие дела делал на автопилоте — запускал маслобойку, чего-то там пояснял Пугачеву и специально назначенному пареньку, который будет ее дальше обслуживать, получал бабло за вычетом вчерашнего аванса, подписывал какие-то бумажки, звонил на станцию в Ужовке и утрясал вопрос с билетами. К обеду голова вроде прошла и оранжевые круги перед глазами тоже перестали всплывать с бульканьем.

В мою машину попросилась еще Танька-старшая, куда ж она от своей альтер-эго, и представьте себе, Ирка тоже подошла, потупив глазки. Да садись конечно, мне не жалко. И еще одно место со вчерашнего дня было зарезервировано за болезным Павликом — полным так сказать полна коробочка, можно ехать.

Загрузили рюкзаки, сделал ручкой председателю и попилил в Пелю к больничке. Павлик там уже на улице стоял, все глаза наверно просмотрел ожидаючи. Посадили Павлика, выбрались на столбовой тракт Р-158 Ужовка-Лукоянов-Шатки-Арзамас-Горький. Погоды стояли замечательные, бабье лето во всей его красе. Народ как-то все молчал, включил приемник, настроил на Маяк и под развеселую советскую попсу (Пугачева-Ротару-Листья желтые-И с полей доносится налей и тп) мы покатили в новую жизнь.

Приключение по дороге встретилось только одно, где-то между Шатками и Арзамасом нас тормознул полосатой палочкой пузатый такой и внимательный гаишник. Долго изучал мои документы, потом предложил показать огнетушитель с аптечкой — а не было их в багажнике, гаишник удовлетворился трешкой из пугачевских денег и отпустил нас с богом. А вы говорите, советские менты взяток не берут, чтоб на Руси, да взяток не брали, это малонаучная фантастика… если не фэнтези с эльфами и гномами.

Вспомнился внезапно товарищ Гоголь с его сакраментальным «В России 2 беды», эх, не было во времена Николай Васильича гаишников, а то бы он число бед подправил… и совсем уж не к месту представилась птица-тройка, несущаяся по диво-дивным российским просторам, а тут ее вдруг тормозит царский понимаете ли гаишник и говорит «Куда, сука, несешься — а ну давай ответ! И чтоб под протокол».

Окружная дорога у Арзамаса еще не была построена, ехали прямо через город — в центре улочки узкие и заковыристыми поворотами, с боков сжатые старинными купеческими домами, очень интересно. А чуть далее проскочили через село Богоявление, просто удивительно, как во вдоль и поперек атеистическом СССР сохранился такой реликт… в центре села стояла огроменная заброшенная церковь, а на самом верху полуразрушенного барабана росли березы — такое вот явление бога народу…

На въезде в город стояла здоровенная бетонная стелла со здоровенными же бетонными буквами «ГОРЬКИЙ». А хорошо все-таки, что Алексей Максимыч не взял себе псевдоним Кислый или допустим Сутулый — сейчас бы мы назывались сутуловцы… или сутуловчане на выбор, вот красота бы была…