Его стеклянная стена превратилась в груды больших и маленьких блестящих осколков, заполнивших траву и окрестные улицы.
Ровану вспомнились недели путешествия в Террасен. Утомительные не только телесно, но и душевно. Его разрывало между страстью к Аэлине и неопределенностью ее ближайшего будущего в Оринфе. Учитывая слова Дарро (его последние обещания не в счет), хорошо, что они не появились в террасенской столице.
Дарро и этот гнусный пергамент с «волей правителей» говорили то же, что постоянно маячило за задворках сознания Рована, не давая ему покоя. Он был принцем лишь по названию.
Ни армии, ни денег. Рован отнюдь не был нищим. Денег у него хватало, но те деньги остались в Доранелле. Маэва никогда не позволит ему их забрать. Скорее всего, их уже распределили между его докучливой родней вместе с землями и домами. Возможно, кто-то из его братьев и сестер – в основном те, с кем он вместе рос, – откажется брать свои доли из-за упрямства и верности родне. (Клан Боярышника этим отличался.) Как бы то ни было, сейчас он мог предложить своей королеве лишь силу меча, глубину магии и преданность сердца.
Прекрасные качества, но для победы в войне их недостаточно.
Когда Дарро говорил, Аэлина оставалась внешне спокойной, но Рован чувствовал запах ее отчаяния. Зная ее огненную душу, он понимал: слова Дарро не явились для нее пустым звуком. Она задумается о браке с чужеземным принцем или королем. Даже если то, что было между Рованом и ею… даже если он знал, что это не просто телесная страсть и не только любовь.
Сила того, что существовало между ними, могла поглотить мир.
Если они нарушат эту связь, все может кончиться.
Потому Рован и не сказал Аэлине слов, которые собирался сказать. А ведь когда они прощались, интуиция кричала во весь голос, требуя признаться. Полюбить Аэлину только затем, чтобы ее потерять, было ему наказанием за его прежнюю любовь, которую не уберег от смерти. И наказанием за то, что позволил прежнему горю утихнуть, перестав заниматься самобичеванием.
Рев дракона и крики умирающих горожан заглушали плеск волн. Люди умоляли о помощи, которой не дождутся. Рован усилием воли притушил боль в груди. Лететь, не оглядываясь назад.
Это было лишь началом войны. Неизвестно, какие ужасы обрушатся на здешние земли в ближайшие дни и месяцы. И как бы он ни старался защитить свою королеву, на ее долю выпадет еще немало испытаний.
Лодка плыла и плыла над зловонной речкой, впадавшей в дельту Авери. Высоко в небе парил белохвостый ястреб. К тому времени стены каменного замка давно уже стали красными от крови.
Глава 9
Элида Лошэн знала: за нею охотятся.
Три дня подряд она пыталась запутать следы, бредя по бесконечному Задубелому лесу. Кончилось тем, что сама запуталась. В лесу это называлось – заблудилась.
За три дня она почти не сомкнула глаз. Едва останавливалась, чтобы похватать ягод и напиться из ручья по пути.
Вначале она свернула на юг, надеясь, что этот маневр запутает того или тех, кто ее преследовал. Почти целый день Элида шла в южном направлении. Потом поворот на запад – в сторону гор. И опять на юг? Или на восток? Она сама уже толком не знала. Элида чувствовала себя беглянкой. Задубелый лес был настолько густым, что она почти не видела солнца. И звезд тоже. Элида не решалась задержаться на одном месте подольше и поискать удобное дерево, на которое можно влезть даже с ее увечной ногой и поискать на небе Повелителя Севера. Это созвездие было маяком, указывающим ей путь домой.
К полудню третьего дня она едва не плакала от усталости, злости и страха, пробиравшего до костей. Если кто-то или что-то затеяло охоту на нее, торопиться им некуда: ни в минувшие дни, ни сейчас. Убить ее они всегда успеют.
Зажав в дрожащей руке нож, Элида остановилась на полянке, где протекал быстрый ручеек. У нее болели ноги – особенно покалеченная, ни на что не годная. Элида была готова продать темному богу душу за несколько часов в покое и безопасности.
Бросив нож в траву, она рухнула на колени у ручья и принялась пить. Она и сейчас торопилась, жадно глотая воду, вдогонку к съеденным ягодам и кореньям. Потом наполнила фляжку, безуспешно пытаясь унять дрожь в руках.