Сегодня можно. Сегодня есть повод. Сегодня у моих близнецов день рождения. Разумеется, год им исполнится только 5 мая, но пока этот год не наступил, мы отмечали эту дату каждый месяц. Шестой день рождения Саши и Вики.

Шепчу:

– С днем рождения, мои любимые! И тебя, радость моя, с рождением детей! Пусть ваша жизнь будет счастливой!

Письмо Надежды Константиновны Крупской. 5 октября 1918 года[2]

Зинаиде Павловне Кржижановской (Невзоровой)

Болгарское царство, Варна, Бульвар Марии Луизы, 7

Милая Зинуша[3], страшно рада была получить твое письмо, ужасно о тебе соскучилась. Странно даже слышать, что у вас там солнце и море незамерзло[4]. Впрочем, я в этом году, хоть и без моря, но на свежем воздухе жила, так треплюсь.

Знаешь, с того года я сижу целиком в Женеве лечусь и работаю старательно, как и все другие прочие. Но дело с каждым днем растет, и справиться с ним нет никаких сил. Тем более что чувствую, что рядом не наши товарищи. Только испанский да моя «Педагогическая энциклопедия»[5] и спасают. Через них снеслась со многими товарищами.

С прошлогодней весны считай только горы вокруг. После того, как Володенька уехал прошлой весной в Париж, были надежды, что все у нас сложится, но порыв погубили и там, и в Берне, и в Турине[6]. Нас никто не хотел пропускать, даже немцы, Клара пишет, что и у них волна поднимается.

В мае узнала о Володином счастье. Всплакнула. Даже к батюшке ездила – свечку поставить и узнать, как можно отменить наше венчание. Ты лучше меня знаешь, что после восстановления Патриаршества и царевых реформ много и в этом нового. Кто бы мог подумать, что в России и гражданские браки будут так скоро возможны? Иной раз даже, кажется, что новый царь не только Манифест[7] о своем восшествии читал. Впрочем, меня не обнадежили. Без взаимного согласия иначе как по суду не получится, а Володенька его не дает. Даже письмо прислал неодобрительное, написал, что как товарищи мы должны решить этот вопрос, поговорив вместе. Так что тулупчик, о котором ты знаешь, все же был сшит на троих.

А тут еще эта оказия. Спасибо, Глебу[8], что проезжие выправил. Думали ли пару лет назад, что он будет баллотироваться в Думу, как коммунист, и писать в то же время в комиссии государева ГОЭЛРО и инспектировать Русско-ромейскую электро-дорогу? То, что так надо, я знаю, но трудно свыкнуться с этим отступлением и примиренчеством. Впрочем, спасибо вам, я знаю, что самим вам там тяжелее[9].

Пишу сейчас из Вены, знаю, что письмо до Варны без помех дойдет. А как полагаю, задержусь до открытия Думы, пока Александр Евгеньевич Варюше и Андрею[10] визы выправит. Если случай позволит, то может, встретимся в старой столице.

После долгого затворничества прокатилась я немного по Франции и Италии. Смотрела из окна, как оживают они после всемирной бойни. До границ Пьемонта я из вагона не выходила, как и советовали товарищи, в Италии же даже смогла пройтись, пока стояли, по Милану. Уже осень, но особой печали я на лицах прохожих не заметила. Все же итальянцы и провансцы быстро забывают горести и, как все южане, надеются на счастье.

В поезде почитала и местные газеты. Они прямо текут медом о Новоримском Союзе и возрожденной Римской империи. Даже «Аванти»[11] пишет о перспективах строительства «социальной империи», а уж свою бывшую принцессу чуть ли не социалисткой записывают. Впрочем, о Мексике только та же «Аванти» и пишет, пусть и скупо, но одобрительно. Чувствуется, что научились и здесь обходиться с прессой по-суворински. Не без гордости прочла, что какой-то «колонель Тухо»[12] первым ворвался в Монтеррей. Собственно, только вести оттуда сейчас и радуют.

Вена, впрочем, тоже не произвела на меня впечатление вскипающего города. Но здесь, в отличие от Италии, свободы больше, народ смелее и пресса не пропитана освобожденчеством. Но что-то неясное висит в воздухе. Как будто чувствуется в каждом слове и движении приближение какого-то расставания, утраты, прощания с детством. Завтра попробую выехать в Краков через Брно или Берлин и Прагу на Варшаву. Повсеместные кордоны с этой американкой делают путь извилистым.

Год трудноватый, конечно. Когда собираешься в Москву и собираешься ли вообще эту зиму в Москву? Паршивый климат там, но и по нему я соскучилась. Если возможно, пиши мне, хоть немного иногда. В Москве мне согласовано проживание до января у Армандов. Крепко тебя обнимаю. Будь здорова и кланяйся Глебу.

Империя Единства. Россия. Московская губерния. Императорская резиденция «Марфино». 5 октября 1918 года

Ну, стой не стой, а дело доделать надо. Беру доклад и усаживаюсь за кофейный столик. Много было работы сегодня. До выборов девять дней, а ситуация стремительно ухудшается. Лишь ближе к утру дошли руки до доклада министра земельных и природных ресурсов Кофода.

Вопрос был серьезнейший. Мы готовились к голоду.

И к тому, который может случиться в ближайшую зиму-весну, но, главное, к тому страшному голоду, который случится в 1921–1922 годах. К тому, который был известен мне как печально знаменитый Голод в Поволжье. Огромный по размаху голод, огромное количество погибших. С ранней весны 1921 года не выпадет у нас ни единой капли дождя, а все озимые погибнут.