— Странно, — я нахмурился. — Обычно он приходит на помощь, когда у меня исступление эмоций. Страх смерти, ненависть к врагам, тревога за близких…

— Ничего удивительного. Сильные чувства выводят из равновесия, рушат душевный покой, и вторая сущность вырывается из ментальной тюрьмы. Но все что ей удается — лишь ненадолго просунуть руку сквозь решетку. Твоя задача — открыть ей дверь и выпустить на прогулку. Но при том ни в коем случае нельзя позволить моему внуку сбежать. Может случиться так, что он… не захочет возвращаться в неволю. И тогда вы поменяетесь местами, а у меня больше нет ни сил, ни возможностей, чтобы повторить ритуал призыва.

— Давайте проще, — поднял ладони и покачал, как весы. — С одной стороны, я научусь фехтовать и смогу одолеть Гессена. Но с другой, могу застрять в этом теле навечно?

— Вернее — до самой смерти. Но есть еще одно обстоятельство — мой Трофим до ужаса боится любых конфликтов и не может постоять за себя, несмотря на превосходное владение оружием. Я лично его обучал — и уж поверь мне, боевая школа клириков уступает только ведьмачьей.

Я чуть челюсть не уронил от удивления:

— А здесь и ведьмаки что ли есть?

— Не перебивай, — Альберт хлопнул меня свитком по лбу. — Ситуация крайне сложная. И прежде чем испытывать те методы и практики, что удалось достать, нужно убедиться в успехе на все двести процентов. А судя по твоей сомневающейся физиономии, я оценил бы шанс процентов в сорок.

— Ну знаете ли, по сути вы предложили выбор между жизнью и смертью. Это все равно что в русскую рулетку сыграть.

— Именно. И наша задача — оставить в барабане как можно меньше патронов. Впрочем, можешь вообще не утруждаться. Выйдешь против Гессена, с честью проиграешь — и на этом все закончится. За такое уж точно не казнят.

— Ага, — поутихший было гнев разгорелся с новой силой. — Чтобы этот пудель над Кариной издевался? Или что похуже сделал?

— Это уж тебе решать, — старик равнодушно пожал плечами, — стоит ли дама сердца того, чтобы рискнуть.

— Она не моя дама сердца…

— Тогда вопрос и вовсе снят.

— Да нет, вы не поняли… — сцепил пальцы на затылке и прогнулся до хруста в хребте. — Черт…

Во всей красе представил, как с треском проигрываю поединок, потому что мои познания в холодном оружии ограничиваются кухонными ножами. И после прилюдного унижения на арене Гессен возвращается домой, разваливается подобно царьку в кресле и пальцем подзывает Карину.

— Ты знала, о чем мы спорили с Трофимом? — спрашивает, пожирая горничную самодовольным взглядом.

— Да, господин, — служанка густо краснеет и опускает голову, осознавая и принимая грядущую участь.

— Ты видела, чем все закончилось?

— Да, господин, — на угрюмое личико падает обреченная тень.

— Станешь ли ты возражать против моей воли?