МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ «МАРФИНО». 20 мая (2 июня) 1917 года.
— Честь в Служении!
— На благо Отчизны, Ваше Императорское Величество!
Я указал на стул и Гурко, поблагодарив, присел за стол и сразу принялся сортировать бумаги из весьма обширной папки. Не тороплю главковерха, вопрос серьезный и мне совсем не хочется упустить что-то важное только потому, что генерал поторопится и что-то напутает. Нет, величие и прочий апломб поддерживать необходимо, но меру знать следует даже Императору.
Увидев, что приготовления завершены, даю отмашку на доклад.
– Слушаю вас, Василий Иосифович.
— Благодарю, Государь. Русская Императорская армия, судя по докладам и отчетам, находится в значительно лучшем состоянии, чем она была еще месяц назад. Но насколько эти выводы соответствуют действительности, я не могу сказать ни с какой долей уверенности. Да, количество дезертиров и количество случаев неповиновения приказам резко сократилось. Практически исчезли агитаторы во фронтовых частях, хотя в тыловых подразделениях отдельные случаи все еще имеют место. Серьезно улучшилось снабжение. Поступают орудия и пулеметы. Создаются резервы. Идет ротация частей и их реорганизация по новым штатам. Из более-менее устойчивого и опытного личного состава формируются полки передовой линии. Всякий неустойчивый элемент отправляется в батальоны Инженерно-строительного корпуса, где занят на работах по укреплению оборонительных рубежей и по прокладке дорог. На первый взгляд улучшения налицо. Но настроения в войсках вряд ли можно считать хорошими. Широко распространено мнение, что фактически война закончена и лишь обещанные Вашим Величеством блага и награды фронтовикам за каждый месяц в окопах, удерживает эту массу от полного падения дисциплины. Приказы выполняются, но с некоторым небрежением. И карательные дисциплинарные меры лишь ухудшат общую ситуацию. Тем более невозможно предсказать, как поведут себя войска при активизации боевых действий, и уж, особенно, в случае приказа о наступлении.
Откидываюсь на спинку кресла.
— Мне представляется, Василий Иосифович, что это проблема характерна сейчас не только для русской армии.
Главковерх кивает.
— Так точно, Ваше Величество. Это общая проблема практически для всех воюющих армий в Европе. Но это создает условия для совершенно непрогнозируемого обрушения любого фронта. Солдаты просто откажутся воевать. Не факт, что даже в обороне они сохранят устойчивость. Бацилла пацифизма разложила все армии в Европе. И не только. Но главную опасность для нас несет ситуация во Франции. Можно ответственно утверждать, что Западного фронта в реальности больше нет. Британцы удержать германцев сами не смогут, тем более что у них у самих в Ирландии сейчас очень неспокойно, а значит, резервов не будет. Более того, англичанам приходится выводить с континента все новые и новые дивизии, в надежде погасить ирландский мятеж. Французская же армия воевать более не способна. Целыми батальонами снимаются с фронта и отправляются кто куда. Парламент, как и генерал Петен, пытается сформировать так называемые офицерские полки, в штате которых хорошо если есть две-три полнокровные роты. Такая же ситуация и в Орлеане. Полки Белой армии формируются с огромным трудом и судя по информации от графа Игнатьева, Петен всерьез рассматривает вопрос принудительной мобилизации, благо сейчас, если так можно выразиться, бесхозных офицеров в Орлеане насчитывается несколько тысяч.
— Принудительная мобилизация? Это каким же образом они хотят сделать, чтобы при их ситуации мобилизованные не разбежались?
— Смею предположить, что для этих целей Петен и его генералы планируют задействовать прибывающие части Русского Экспедиционного корпуса.
Задумчиво набиваю трубку табаком. Раскуриваю. Гурко терпеливо ждет моей реакции.
– Вам это известно из каких-то источников, или это чистые умозаключения?
Генерал встает.
-- Это мои умозаключения, Ваше Императорское Величество! Умозаключения, основанные на анализе имеющейся информации и личном опыте.
– Садитесь, Василий Иосифович.
– Благодарю вас, Ваше Величество.