Через несколько минут они домчались до церкви и страшная картина, открывшаяся их глазам, заставила сжаться сердце Луиша в мучительном спазме. Прямо перед церковью лежала убитая, разорванная в клочья Заудита, а возле неё, шатаясь от бессилия, опускался на землю Мамба. Как Луиш оказался рядом в течение пары секунд, он не мог бы объяснить и самому себе.
Мамба лежал на залитой кровью земле, без сознания, весь перепачканный. Луиш, который был намного меньше его, одним движением просунул под тело руки, не чувствуя веса, поднял Мамбу и бегом бросился к повозке. Уложив Мамбу, он вышвырнул с козел кучера и, настёгивая лошадей и издавая вой, подобно раненому волку, понёсся к дворцу, желая только одного, чтобы его друг выжил.
Что происходило дальше, Луиш помнил плохо. Как передавал Иоанна Тёмного в руки русских лекарей, работавших в госпитале, организованном в Аддис-Абебе ещё при итало-абиссинской войне, да так там частично и оставшихся; как кричал, что Мамба должен жить; как рыдал, словно женщина, забившись в самый дальний угол дворца; как потом сидел в прострации, не думая ни о чём.
Всё это прошло мимо его сознания, оставив только горечь утраты и чувство несправедливости жизни. Мамба будет жить, это всё, что интересовало его, а Заудита погибла, так и не став его женой. Император Менелик II пребывал в полнейшем шоке. Его дочь погибла смертью храбрых. Погибла в мирное время, но в бою, став жертвой подлого нападения. В том, что это нападение было организовано врагами Мамбы, он не сомневался.
Но зачем было убивать невинную девушку? Лес рубят — щепки летят, ответил бы ему любой русский. В большом деле без потерь не бывает, — сказали бы ему англичане, которые всё это и затеяли. Но что делать отцу, у которого убили единственную дочь? Мстить и требовать наказания виновного! А что делать императору, у которого подло убили дочь? Мстить и убивать в ответ, объявляя войну!
Менелик II знал, кто отомстит за него. Свадебный союз распался, военный — нет! О том, что Мамба страшно отомстит, Менелик не знал, Менелик был в этом уверен и чувствовал это всеми фибрами своей африканской души. Мощный всплеск чистой энергии ненависти чувствовали все, кто находился в Аддис-Абебе в тот момент.
Мамба был унган, Мамба был христианином, страшная смесь, похлеще напалма. Оставалось ждать, когда он встанет на ноги и будет действовать, а пока всем его подданным было достаточно просто знать, что он жив.
Каждый сразу стал готовиться к мести и к войне, будучи наслышанным о страшной клятве, которую дал Иоанн Тёмный над телом своей невесты. От себя Менелик II собирался выделить воинов, готовых мстить, вместе с Мамбой, и оружие, которое он планировал закупить в России и других странах.
Почему там? Помимо наработанных связей, оружие там было самое недорогое, исходя из того, что однозарядная винтовка Ремингтона шла по оптовой цене три фунта стерлингов за штуку, а курс был 1 фунт — два рубля девяносто четыре копейки. Нарезная винтовка системы Бердана стоила всего десять рублей в розницу, их было много на складах, после перевооружения Российской армии, да патроны шли по два рубля за сто штук.
Сто тысяч винтовок, по оптовой цене семь рублей за штуку, и пара миллионов патронов к ним, всё вместе не превышало миллиона рублей. Такую сумму царь Судана, Иоанн Тёмный, уже мог себе позволить, а Менелик II, несомненно, собирался субсидировать это мероприятие, организовав покупку оружия и его доставку.
Африку ждали странные времена, необычные и изменяющие сам мир. Населённая полудикими племенами, не вышедшими ещё, в основном своём большинстве, из первобытно — общинного строя, она стала, неожиданно для себя, оказывать влияние на мировую историю. И Менелик II только приветствовал это, удовлетворенно замечая страх в глазах английского посла и удивление у всех остальных иностранцев, приглашённых на судьбоносную свадьбу.
Тихо, стараясь не привлекать к себе лишнее внимание, многие иностранцы покинули Аддис-Абебу, стараясь скрыться поскорее и не попасть под праведную месть негуса Абиссинии, что, в общем-то, было правильно. Аддис-Абеба опустела, затаившись, словно раненый тигр, укрытый дикими джунглями, вынашивающий проекты быстрой мести, и готовящийся к неизбежной войне.
Глава 2 После «свадьбы».
Я очнулся через сутки после нападения и гибели Заудиты. Странно, но у меня ничего не болело. Моё тело и душа находились в какой-то мрачной гармонии. Тело не болело и не просило помощи, рана и царапины были тщательно перевязаны, и я на них не обращал внимания, зная, что через пару дней они быстро зарубцуются.
Душа? Душа болела и ныла. Горечь, ушедшая было после смерти Нбенге, вновь вернулась, но уже не жгла так сердце, как раньше. Видно, не судьба мне быть женатым, или сейчас не судьба. Боль не беспокоила меня сильно, но это не значило, что я забыл слова клятвы.
Эти бесконечные попытки меня уничтожить уже раздражали. Необходимо было теперь разобраться с теми, кто, не задумываясь, отдавал приказ на избавление от меня. Раздумывая об этом, я уловил, как ко мне подкрался верный Луиш, с тревогой глядя на меня. Я стал медленно вставать. Луиш сразу подскочил и стал помогать, не говоря лишних слов.
С его помощью я смог одеться и привести себя в порядок, приличествующий моему положению. Негоже и дальше появляться в полуголом виде, прикрывая свои чресла одной кобурой с маузером. Ну, это я утрирую. Выйдя из комнаты, больше напоминающей больничную палату, я ответил на приветствие воинов охраны, проморгавших нападение на меня. Эх, Палача со мной не было, а то бы он тут… навёл порядок. Суки…
В сопровождении Луиша я проследовал в один из залов и опустился в глубокое деревянное кресло. Меня ждал непростой разговор с Менеликом II, к которому уже побежали придворные, сообщая "радостную" весть, что я очнулся и даже уже пошёл, нет, не на…, просто смог уже сам ходить.
Негус появился через час, быстро, но важно шествуя по небольшому залу, где я находился. Я подождал, пока он подойдёт ближе, а потом, с трудом поднялся из кресла, слегка пошатнувшись при этом, вызвав у него непроизвольное желание меня поддержать.
Это его невольное движение не укрылось от моих глаз. Значит, он мне не враг, а теперь уже соратник, движимый таким же чувством мести, которая охватила и меня.