– Ну что, мы оторвались там от имперцев? – спрашивал неизвестный.

– Капитан, боюсь, что они наступают нам на пятки – если не будет штиля, то рано или поздно они нас догонят, а вы имперцев знаете – этим тварям только повод дай, а они тебе пулю в сраку! – кричал бывший галерный раб не вполне обычного для средневековых европейцев оттенка кожи. Вероятно, он пытался перекричать свистящий ветер, однако тщетно – капитан вынужден был читать слова по его губам, так как гул стоял невозможный. Впрочем, неприятности на этом не окончились – приближался морской шторм. Против генуэзцев будто бы восстали сами боги – Зевс устроил итальянцам настоящее фаер шоу при помощи своих знаменитых молний, пока Посейдон пытался буквально пожрать их корабли. Впрочем, генуэзцам ещё легко досталось, ведь буря затронула их лишь по касательной, в то время как корабли немцев она попросту разбила о скалы, насильно прекратив их погоню за ними.

– Неужели..? Капитан, я не могу поверить своим глазам – неужели сам бог благоволит нам? – тем временем, ветер совершенно стих и образовался полный штиль, в связи с чем кричать в ухо капитану судна было более не надобно, о чём ему немедленно он сообщил в личном порядке, – с ума сошёл?! Хватит уже орать мне в уши!

– Полагаю, это действительно чудо. Вероятно, наше спасение немного ни мало чудо, свершённое с небес самим Иоанном Крестителем! – прокричал капитан, после чего заставил чернокожего молиться вместе с другими (естественно, из лучших побуждений), хотя и знал, что тот язычник и для него это богохульство.

Впрочем, делать ему было нечего – куда уж ему деваться то с этой плавучей тюрьмы? Хотя, пожалуй, куда-нибудь бы да стоило ему свалить, потому что очень скоро по ним стали палить бомбические пушки, лишь чудом (а может и криворукостью артиллеристов) не разорвавшие корабль в щепки.

Тем не менее, вряд ли бы корабли итальянцев продержались хотя бы ещё один залп, если бы не густой туман, аккуратно устелившийся на морской глади. Воистину – чудо, ведь из-за плотного тумана кораблям Фридриха пришлось прекратить огонь, позволив генуэзцам, прикрытым дымовой завесой, успешно покинуть «поле избиения».

Спустя ещё несколько дней они, наконец, достигли Крита, в котором пополнили припасы, но недолго их скрипка играла – их обнаружил один из кораблей Фридриха – «Берлин».

Впрочем, это уже совершенно не имело значения – сошедшие с корабля члены экипажа, которых уже добивала чума, наверняка заразили жителей острова. Разумеется, можно было бы попробовать окольцевать остров и взять его в блокады, но это – слишком даже для Империи. Одно дело – гоняться за генуэзским кораблём на море, а осадить целый остров – всё равно, что объявить войну Венеции. По крайней мере, никого за это по головке не погладят, если и вовсе лычки не оторвут, прямо вместе с погонами и кителем.

Естественно, ни один человек, и уж тем более офицер флота, не возьмёт на себя ответственность за развязывание войны без наличия на то прямого приказа (а капитану судна, конечно же, не давали приказ атаковать венецианский Крит). Так что, обнаружив генуэзцев, судно стало просто наблюдать за ситуацией, не в силах что-либо сделать.

Тем не менее, кое-что они всё-таки сделали – отправили небольшой почтовый корабль обратно, на военно-морскую базу в Задаре, чтобы сообщить командованию о ситуации. Через два дня штаб средиземноморского флота уже был уведомлён о провале погони. Ещё через три дня сообщение достигло императора…

– Карла? – свесив голову вниз, Фридрих поник, взывая к своей дражайшей подруге.

– Да, Фридрих? – тем временем, её, казалось бы, обошли стороной те переживания, что буквально разрывали изнутри Фридриха. Она тихо играла со своей дочерью, Викторией, в шахматы.

– Случилось кое-что ужасное, – Фридриху, тем временем, было трудно связать и два слова в единое предложение.

– Да? Странно – за все эти годы ты убил стольких людей, разве что лично их не расстреливал. Я уж было думала, что ты даже меня и собственную дочь задушишь без сомнения, если понадобится, а тут столько слёз. Что же случилось такого, что даже тебя это растрогало? – Карла, впрочем, не изменяла себе и всё также продолжала язвить при каждой удобной возможности.

– Да. Моя мать умерла от чумы, а теперь от неё умрут миллионы людей по всей Европе, – полагаю, очередное откровение?

– Правда? Я думала, что твоя мать умерла от родильной горячки… – неспешно говорила Карла, не выказывая эмоций. Пожалуй, этому она научилась от своего мужа, – в любом случае – это как-либо угрожает нам?

– Нет. Нам это не страшно. Скорее всего, эпидемия обойдёт нашу страну стороной, – едва двигая губами, произносил поникший Фридрих.

– Виктория, хочешь поиграть с другими детьми? – внезапно, Карла обратилась к своей дочери.

– Нет. Они все глупые, – коротко ответила Виктория, поставив своей матери очередной шах и мат.

– Детка, прости, но тебе придётся поиграть с кем-нибудь другим. Не бойся – я скоро вернусь. Ты уж извини – папочка совсем раскис, и мне надо привести его в чувство, – вновь попыталась прогнать ребёнка Карла, вынужденная, впервые за её долгую карьеру актрисы, делать что-то подобное.