Санёк мотнул головой.

– Ну да, откуда тебе знать. У вас в Гардарике бонды сами положенное ярлу отдают. Добром. У нас – не так, – не без гордости пояснил хольд: – У нас люди вольные, сильные. Если могут, ничего ярлу не дадут. А ведь ярл – опора их и защита.

По интонации викинга Санёк не мог понять: одобряет он упорство простонародья или нет. Сам он от комментариев воздержался, но всем видом показал: предстоящее дело ему не по душе.

– Не нравится? – поинтересовался Кетильфаст.

– Славы в таком походе не добудешь, – буркнул Санёк. Подумал немного и добавил, вспомнив уроки истории: – За данью надо осенью ходить. Когда урожай собран. Или зимой хотя бы. Зачем на такое летнее время тратить?

– А ты неглуп, – похвалил Кетильфаст. – Я о дядьке твоем, Желтобородом, не слыхал ничего, но сразу догадался: не из простого ты рода. Дахи вот полагает: ты изгой или изверг, но я так не думаю. Раз ты зимовал со своими, значит, нет на тебе вины перед родичами. Я думаю: много сыновей у твоего отца, и ты – не из старших. Так?

Санёк пожал плечами: мол, думай как хочешь. Версия о «младшем сыне», отправившемся за славой и богатством в чужие края, его вполне устраивала. Но подтверждать или отрицать любую догадку он не собирался. Лучше помалкивать. Тогда и на вранье не поймают.

– Я так скажу, – продолжал Кетильфаст. – Кто твой отец – неважно. В Гардарику мы нынче точно не пойдем. Но хочу, чтобы ты помнил: ты теперь – хирдман Хрогнира-ярла. И если жажда славы затмит в тебе обет верности, то я позабочусь о том, чтоб ты, дренг, горько об этом пожалел!

– Не понял тебя. – Санёк действительно не въехал в смысл сказанного.

– Всё ты понял, чай, не дурак. Если хирд стоит строем, то и ты стоишь в этом строю, а не бросаешься на врага, как нажравшийся мухоморов ульфхеднар, ясно?

– Ясно, – кивнул Санёк.

– Очень хорошо. А теперь, дренг, проверим, как ты умеешь стоять в строю…

Щит к щиту, копья наружу. Обзор ограниченный, но вполне достаточный, чтобы видеть шагах в тридцати точно такой же строй… Такой же, да не совсем. Покороче.

Это был не первый фьорд, в который зарулил драккар Хрогнира-ярла с целью сбора дани, но первый, где их встретили так решительно. В остальных превосходство ярловой дружины было столь очевидным, что процесс отъема собственности проходил без проблем.

– Ты не туда зашел, Хрогнир-ярл! – проорал седобородый вояка великанских габаритов. Надо полагать, здешний лидер. Судя по голосу, ничуть не напуган. – Мы – люди конунга и тебе ничего не должны.

– Вот тут ты ошибаешься, Олаф Бьернсон. Ты должен мне как раз потому, что ты – человек конунга. Это ведь люди конунга напали на нас прошлой осенью, значит, я вправе возместить убытки на его данниках.

– Ты лжешь, Хрогнир-ярл! – взревел здоровяк. – Наш конунг Харальд осенью бился со свейским конунгом, а не с каким-то мелким ярлом из никудышного фьорда!

– Я могу убить тебя лишь за одно то, что ты назвал меня лжецом! – взревел Хрогнир, однако Санёк сообразил: если вместо того, чтобы дать команду атаковать, ярл всего лишь грозится, значит, и ярость – наигранная.

– Так убей! – предложил здоровяк, подбрасывая и ловя меч. – Вот он я! Решим дело поединком!

– Поединком? Да ты никак рехнулся, Бьернсон? – Хрогнир засмеялся. – Я – ярл, сын и внук ярла, а ты в детстве пас коз, как какой-нибудь трэль. К тому же на одного твоего доходягу приходится трое моих хирдманов. А теперь скажи, Бьернсон, что мешает мне убить твоих людей и тебя заодно, а затем взять все, что мне понравится?