Глава 22. В общих интересах

Рамиз Шалманбеков уже не раз бывал в новой квартире Ангелины Германовны. Собственно, он бывал и на других ее квартирах, да и знаменитый приют «Ангелок» тоже знал не понаслышке. Эти два человека очень много знали друг про друга, потому что давно уже работали вместе. Сегодня Шмель пригласила милиционера прийти пораньше, потому что, несмотря на свое безутешное горе, хотела поговорить с ним о наиболее неотложных проблемах, разговор о которых, по ее мнению, был делом только их двоих.

Капитан подъехал к знаменитому дому на Марсовом поле на своем потрепанном «опеле-кадете», который надеялся в самом скором времени поменять на новую машину. Он оставил автомобиль на улице, вошел во двор, привычно осмотрелся (что делать, такая работа!) и бодро пошел в угловую парадную. Хозяйка встретила его на пороге. От нее пахло спиртным и лекарствами. Они обнялись, женщина заплакала, и гость помог ей дойти до дивана. Ангелина села и закрыла лицо руками.

— Пока нет Кумира, я хочу сказать тебе самое главное: нам пора от него избавиться! Не знаю, правильно ли ты меня поймешь, но он настолько далеко зашел, что не сегодня завтра его или убьют, или арестуют, и мы, мой милый, загремим вместе с ним. — Шмель отняла от опухшего лица украшенные несколькими перстнями руки и отрешенно посмотрела на милиционера. — Да ты садись! Хочешь рядом, хочешь в кресло: куда хочешь, туда и садись! Кофе хочешь? Я тебе смогу заварить. Пойдем на кухню, там и поговорим.

— Спасибо, Ангел, не откажусь. — Рамиз искал нужные слова, чтобы еще раз выразить женщине свое сочувствие, а одновременно приходил в себя от прозвучавшего предложения. Убрать Игоря Семеновича? Ничего себе заявочки! А что же они без него будут делать? Или проживут коллективным мозгом? Нет, это еще надо хорошенько обсосать! — Если позволишь, я сам все приготовлю. Я, ты знаешь, все ищу слова, чтобы тебя ободрить, а найти не могу, — такое несчастье!

— Да, не говори, меня просто как скалой придавило, просто размазало: была и нету! Для чего теперь жить, о ком заботиться — просто не знаю! До меня еще просто никак дойти не может, что я все в жизни потеряла. Если бы я это сразу поняла, то, наверное, тут бы и сдохла! Это нас так природа жалеет, чтобы мы еще на этом свете помучились и грешков поднабрали. — Хозяйка с тяжелым вздохом поднялась и тотчас пошатнулась. Капитан успел подскочить и поддержать закрывшую глаза и безвольно оседающую Ангелину. — Ой, спасибо! Прости, что я так при тебе рассопливилась. Все это время как-то держалась, а родного человека увидела и вон как вся посыпалась. Ладно, идем, я там кондиционер включу — легче дышать будет, а то мне теперь все воздуху не хватает.

— Да ты обопрись на меня, не стесняйся. — Милиционер взял Шмель под руку и мягко повел на кухню. — Давай вот так, по-медленному. А где твои постояльцы?

— Американские шпионы? — безразлично улыбнулась Ангелина. — В Москве. Наверное, у президента инструкции получают. Только их тут сейчас не хватало!

На кухне женщине действительно стало легче, она даже слегка порозовела, включила кофеварку, закурила сигарету и предложила гостю. Она достала из бара бутылку красного вина и поставила два бокала.

— Ты в форме, своих-то не трогают? Давай моих помянем! Хочешь, я тебе водки достану? Я ее не могу пить: боюсь за сердце. А красненькое потихоньку потягиваю, вроде не так страшно становится, как-то даже и расслабляюсь. — Ангелина предоставила гостю разливать вино, а сама с мукой в лице не отрываясь смотрела на фотографию своей дочери, сделанную на одном из ее недавних блестящих концертов на престижном европейском фестивале. — Как я без тебя буду, горюшко ты мое?

Шмель беззвучно заплакала. Шалманбеков наполнил бокалы и выжидающе смотрел на хозяйку.

— Да? — встрепенулась Ангелина. — Ты не обращай на меня внимания: переживу я это горе, должна пережить! Давай за их души, не знаю, как это у вас там положено, — ты же мусульманин, да? А я вроде как православная, да толком ничего и не знаю.

— Да и я такой же мусульманин! — Капитан поднял свой бокал и с участием посмотрел в глаза хозяйке. — Чтобы Бог, какой Он есть, принял их как положено и не обижал! Я встану, а ты сиди, ты — мать… и жена…

Они выпили. Созрел кофе. Женщина налила его в миниатюрные японские чашечки. Раздался звонок.

— Это Кумир. Черт, не успели поговорить! Ну, в общем, ты меня, наверное, понял? Подумай, как это грамотно сделать, — у тебя, я надеюсь, опыта побольше. Давай встретимся послезавтра — я, наверное, уже немного приду в себя — и все решим. После шести вечера у меня, подходит? — Шмель ласково, даже как-то любовно посмотрела на милиционера. — В любом случае знай: если от меня что-то зависит, я в твоем распоряжении. Ладно, пойду открывать, а то еще подумает, что мы тут с тобой сговариваемся, как его убить!

— Это, конечно, будет напрасно! Послезавтра годится, только, может быть, попозже? — отозвался гость и отпил ароматного, ошеломляющего своей правдивой горечью кофе. — Настоящий! Спасибо, Ангел!

— Рада стараться! У меня для тебя все настоящее! Потому что ты и сам у меня такой один настоящий! — Проходя мимо Рамиза, хозяйка нежно потрепала его по голове, а он в ответ успел погладить ее белую, как стиральный порошок, руку с очень крупной, похожей на абрикосовую косточку родинкой, нашедшей себе неудачное прибежище на внутреннем сгибе локтя. — Иду-иду, милый, секунду! — крикнула она заботливым голосом в оранжевое пространство пронзительно освещенного коридора.