А Тобиаса Хоторна.

– Может, вы невинны, – пожав плечами, продолжал он. – А может, вы – злостная мошенница, и Грэй прав в своих подозрениях, но как бы там ни было – будь вы даже сто раз уверены в том, что перехитрили нашего деда, на самом деле это он вас обвел вокруг пальца, и никак иначе.

Мне вспомнилось письмо, оставленное Тобиасом Хоторном, – всего два слова, никаких объяснений.

– А ваш дедушка был не так уж прост, – сказала я Ксандру.

Он взял четвертый скон.

– Согласен. Этот скон я посвящаю ему, – объявил он и запихнул булочку в рот. – Показать вам ваши комнаты?

Тут явно что-то не так. Ксандр Хоторн куда хитрее, чем кажется. Это только маска.

– Лучше объясните на словах, как туда дойти, – попросила я.

– Видите ли… – младший из братьев Хоторн поморщился. – Дело в том, что в Доме Хоторнов сложновато ориентироваться. Если угодно, представьте себе лабиринт, по которому ходит малыш с криками «Где же Уолдо?»[4], только в роли Уолдо – ваши комнаты.

Я попыталась перевести эту нелепую аналогию на человеческий язык.

– То есть расположение комнат в Доме Хоторнов обычным не назовешь?

Ксандр расправился с пятой и последней булочкой.

– Вам говорили, что вы удивительно красноречивы?

– Дом Хоторнов – самый крупный частный особняк в Техасе, – пояснил Ксандр, пока мы поднимались по лестнице. – Могу вам назвать его площадь в квадратных футах, но цифры все равно будут примерными. Главное, что делает Дом Хоторнов непохожим на остальные уродливые подобия гигантских дворцов, – это даже не его размеры, а природа. Мой дедушка каждый год пристраивал к поместью комнату или целое крыло. Представьте для наглядности, что работы Маурица Эшера скрестили с лучшими полотнами Леонардо да Винчи, и их чадо…

– Стоп, – перебила его я. – У нас новое правило: отныне вы больше не пользуетесь метафорами деторождения, описывая этот дом и его обитателей – включая себя!

Ксандр драматично прижал руку к груди.

– Как жестоко!

Я пожала плечами.

– Мой дом – мои правила.

Он уставился на меня. Я и сама удивилась, как такие слова вообще могли сорваться у меня с языка, но рядом с Ксандром Хоторном меня не оставляло чувство, будто извиняться за собственное существование вовсе ни к чему.