Хатбор попросил обождать, сходил в погреб за вином и копченым мясом. Мы расположились на полу в тайной комнате и на несколько часов углубились в составление плана…

Как мы ни изощрялись, что ни выдумывали, гладко не получалось. Слишком многое зависело от удачи и стечения обстоятельств. Оно, конечно, и в жизни так, но я не привык действовать наудачу и так по-орочьи топорно. Надо все спланировать, рассчитать, взвесить, обыграть изящно, чтоб потом говорили, обсуждали. Сейчас же просто не было времени, потому приходилось рисковать. Половина операции зависела от меня, половина – от тайной магии Хатбора.

Или у нас завтра все получится, или не сносить мне головы.

Разложив все по полочкам, Хатбор отправил меня спать, а сам остался проводить первобытные ритуалы.

Царила гулкая тишина, какая обычно бывает перед грозой. Направляясь к лестнице, я старательно изгонял мысли о завтрашнем дне: ничего не изменишь, только вымотаешься перед опасным делом.

Вдалеке заскрипели колеса, процокали копыта по мостовой, в трактире грохнул смех, захихикала девка, кто-то неразборчиво забормотал. И снова тишина, лишь глупая муха таранит закопченное зеркало возле чадящего факела. Чуть поднимется, и опалит крылья, и упадет на ступеньки, где нашли смерть десятки, если не сотни насекомых. Мухи и бабочки валялись кверху лапками, жуки, защищенные хитином, ползали и возмущенно гудели.

«Какой насыщенный сегодня день», – подумал я, вставляя ключ в замочную скважину. И вдруг словно водой окатило: появилось ощущение, что в плохо освещенном коридоре кто-то есть. Чужак притаился в темноте и смотрел в спину. Замок щелкнул, дверь отворилась…

Инстинкт самосохранения сработал быстрее, чем я подумал о том, почему меня еще не убили. Крутнувшись, я присел, метнулся влево, одновременно выхватывая Имаджи и Барда, ринулся в темноту, где шевелился враг.

Он умело отразил атаку. Точнее, отразила. Это была женщина в длинной юбке с белыми оборками. Мы замерли друг напротив друга. В ее руках светились алым два изогнутых клинка – то ли длинные ножи, то ли серпы или короткие ятаганы. Сияние озаряло бледное лицо, будто перечеркнутое длинной черной челкой.

– Ты? – удивился я, соображая, что если бы девушка хотела моей смерти, то убила бы раньше.

– Ярина, – представилась революционерка, отступила назад, сунула клинки в ножны, спрятанные в пышной юбке. – Пришла поговорить.

– Так зачем прятаться по углам? – прошептал я и толкнул дверь, приглашая в темноту комнаты. – Чуть не прирезал тебя, думал, вражина подкрался.

На всякий случай я высунулся, осмотрел тусклый коридор, закрыл дверь на засов, потянулся к выключателю… Забыл, тут нет электричества.

Плюнул в сердцах, метнулся на лестницу, снял почти догоревший факел, поджег им оплывшую свечу и только тогда заметил кремень, заботливо приготовленный Хатбором.

– Меня не так-то просто прирезать, – заявила девушка не без самодовольства и плюхнулась на диван.

Из-под снежно-белых оборок юбки кокетливо выглядывала туфелька с серебристой пряжкой, носок был нацелен на меня.

– Ярина, значит. – Я оседлал стул, сложил руки на деревянной спинке и уперся в них подбородком.

Свеча потрескивала, язычок пламени трепетал, отчего тени на стене то вытягивались, то укорачивались.

– Я пришла за картой, – проговорила девушка с вызовом. – Она ведь у тебя, да?

Я приложил палец к губам. Да, логичнее всего договориться с повстанцами и ликвидировать Краснобара сообща. Но кто знает, какие мысли скрываются в прелестной головке Ярины? Я ведь сорвал повстанцам операцию, под удар их подвел. Вдруг ее клинки отравлены, и если я отвечу утвердительно – кольнет, и все, приплыли. Если же солгать, то это не укрепит наше будущее сотрудничество.