В последние минуты боя, мое сознание перестало контролировать ситуацию. Лишь упрямство и собственная сила воли не дали мне свалиться раньше отведенного мне срока. В момент когда последняя тварь погибла, мой разум потух. Я блуждал во тьме, там, куда обычно никто и никогда не забредает. Я гулял по своей памяти, по тем ее отдаленным уголкам, где обычно хранятся самые неприятные воспоминания. Вот лежит огрызок воспоминания о вечном холоде старого корпуса детского дома. Здесь, моя первая драка. Тогда я заступился за какую-то девчонку, а мне хорошо наваляли по ребрам. Совсем уже далеко, воспоминание об отце. Оно самое ранее среди всех. Куча дорогой ткани, в которую я завернут, серое небо и угол бетонной стены. Его прощальный взгляд, он знал что никогда не вернется за мной, он знал, что умрет в том бою.

Обычно, в детских домах могут показать в чем принесли ребенка. Коляски, лукошки, ткани, ребенок мал и ему интересно, поэтому воспитатели часто не отказывают в такой малости. Мне же, никогда ничего не показывали. Всегда были отговорки, мол тебя нашли завернутого в газеты и рваное тряпье. Вот только сейчас, просматривая это воспоминание, я понимаю, откуда у директрисы был тот великолепный шарф. Она украла ткань, а мне преподнесли все так, что меня попросту бросили, как мусор. Злюсь ли я? Наверное нет, все они, всего лишь люди. Им свойственно врать, красть и притворяться. Сейчас я четко осознал это. Как и многие другие вещи.

— Пора просыпаться, — в один из тысячи моментов, в моей голове прозвучал голос Баку. — Хватит тебе познавать самого себя, время не ждет. Вставай!

Голос древнего был словно гром посреди ясного неба. Мое сознание, бредущее по лабиринту памяти, рванулось вверх, туда, куда меня ждали обязательства.

— Кха-кха-кха, — закашлялся я, после того как сознание вновь получило контроль над телом. — Черт…

— Господин пришел в себя! — раздался чей-то голос поблизости, но я не особо обратил на него внимания.

Тело болело так, будто меня пропустили сквозь строй из тысячи человек, возжелавших закидать меня камнями, а после этого еще и отходить палками.

— Милорд, старайтесь не делать резких движений, ваши раны до сих пор открыты, — кажется это был голос Кинхо, но я не мог за это точно ручаться, мои глаза почти ничего не видели, солнечный свет нещадно слепил меня.

— Даже если бы я захотел, у меня бы не получилось… — язык во рту буквально прилип к небу, и мне с трудом удавалось проталкивать слова наружу.

— Ваше тело, невероятно быстро регенерирует, но к сожалению, ваши раны почему-то не хотят приходить в норму, — голос старика был взволнован, словно он боялся, что я сейчас отключусь и больше никогда не вернусь в сознание.

— Что это значит? — с трудом разлепил я глаза.

— Вы регенерируете и сразу же получаете раны, — поднес он к моему рту странно пахнущий отвар. — Выпейте, это немного снимет отек лица.

На вкус, жижа которую он влил мне в рот, была как дистиллят из потных носков тролля, но надо признать, лицо мое почти сразу стало менее опухшим, а глаза наконец смогли хоть немного сфокусироваться.

— Моя рука, — я смотрел на свою ладонь, что сейчас на моих глазах покрывалась десятками порезов, а затем заживала, и так по кругу.

— Не только рука, — Кинхо аккуратно поднял одеялом под которым я лежал. — Все ваше тело.