— Мне тоже без разницы, — Вея жевала сосиску.

— Сахарок, ну хотя бы ты? — притворно спросила Анжелла.

Я уткнулась в коробочку с обедом. Это были остатки вчерашней запеканки.

— Извини. Мне немножко интересно. Никогда не обсуждала такие вещи.

Анжи показательно сдвинула свою подстилку на полметра в сторону и отвернулась от нас.

— Еще бы тебе не было! — широко улыбнулась Рилла. — Родителей дома нет. И только одинокий брат под боком. И братик скажу…

— У тебя петрушка между зубами застряла, — попыталась я ее заткнуть.

— Со мной такие фокусы не пройдут, — она запихнула в рот еще один яичный ролл. — Рассказывай.

Кусок сыра с моей вилки свалился обратно в коробку.

— Кстати, ты назвала Аска красавчиком. И где? Рожа такая, что по нему уголовка плачет, — Вея аккуратно жевала бутерброд.

Не нее уставились три пары яростных взглядов. Мой в этот момент почти прожег в ней дыру.

— Мать, ты не права, — Рилла помотала головой с серьезным видом.

Вея даже жевать перестала.

— Кто же лицо у мужчины оценивает? Ну, можно, конечно… Но блинский-городовой! Там же такая пусечка ходячая. Ты видела, как он Шуру одной рукой поднимал? А его движения во время игры? А улыбку? Девчата со средних классов визжали так, что баньши обзавидуется. До сих пор наверное по ночам шликают.

— Мне только показалось — Шур, ты прости меня — что он немного неадекватный.

Я даже рот на это раскрыла.

— Разве можно оценить человека за пару минут знакомства? Ясень лучший в мире, — почти со слезами в голосе сказала я.

— Это диагноз, — прошептала Марина.

— Да, я и не отрицаю, что до безумия люблю брата. Но не в том плане!

— Ты так и не ответила.