– Брат Юр, можно мне так вас называть? – Дождавшись благосклонного кивка, Тём продолжил: – Значит ли сказанное вами, что терпимость к инородцам часть официальной политики вашего ордена?

– Мне бы очень хотелось ответить тебе «да», но обманывать там, где сам ждешь от собеседника правду, не лучший способ её дождаться. Скажем так, это моя позиция и позиция значительной части гроссмейстеров нашего ордена. И мы считаем, что ошибочно не иметь отделение нашего ордена среди народа, за который были также пролиты Слёзы Небесной Покровительницы нашего ордена, в одинаковой мере окропившие этот мир и за людей, и за харжитов.

Мы всегда были поборниками справедливости, а справедливость в Харжистане попрана уже много лет. Можем мы с сочувствием отнестись к вероятной будущей правительнице Харжистана? Но для этого, я должен знать, как отнесутся к созданию нашего отделения в королевстве те, к кому тебя направила принцесса.

Вот карты и легли на стол. Тём ждал, что разговор коснется его миссии в Харжистане. И предполагал, что брат Юр изначально собирался просто расспросить его, и не более. Значит ли это, что Тём прошёл какую-то его проверку? Как бы то ни было, но с искусством говорить о главном, при этом как бы едва касаясь его, казначей ордена Плачущей Богини мог поспорить с любым профессиональным дипломатом. И сейчас казначей терпеливо ждал, пока Тём обдумает свой ответ. Значит затягивать с ним не стоит.

– Судьба принцессы не очень известна в мире, так как принцесса по ряду причин не очень публичный человек, – Брат Юр внимательно слушал Тёма. – И именно поэтому, узнав её печальную историю, я не делюсь своим сочувствием к принцессе харжитов со всем миром. Но я рад встретить такое сочувствие в отношении незаконно лишенной престола принцессы от истинных друзей Харжистана. Страны, в которой, к тому же, удачно растёт такой замечательный чай.

Тём сделал следующий глоток из чашки, обдумывая, как лучше скомбинировать в одной фразе согласие и просьбу, чтобы последняя не звучала, как ультиматум. Брат Юр тоже поднёс чашу к губам, и на его лице не отражалось ничего, кроме бесконечного удовольствия от великолепного напитка.

– Поэтому я буду рад, если в путешествии в Харжистан меня будет сопровождать брат Вит. Но прежде, чем отправиться с ним в дорогу, я хотел бы, чтобы мы решили ещё один, нет, два вопроса.

– Давай послушаем твои вопросы.

– Дело касается наставника, который, по моему глубокому убеждению, несправедливо был отлучен от коллегии. Я так чувствую. Но к своим предположениям я бы хотел приложить ещё и весомые доказательства своей правоты. И в этом мне существенно может помочь один из ваших братьев, брат Иль.

– Ты говоришь правду, хоть и не всю. Ведь без восстановления Клауса в коллегии ты не сможешь подтвердить свое ученичество и дальнейшую службу в инквизиции, если выберешь этот путь. Что ж, и стремление помочь учителю и стремление стать полноценным членом коллегии инквизиторов достойно похвалы. Я и сам заинтересован в скорейшем восстановлении Клауса в его прежнем статусе. Я скажу, чтобы тебя провели, или лучше сам отведу тебя к брату Илю. Что со вторым вопросом?

– Брат Юр, мне так понравился чай, которым вы меня угостили, что я решил взять на себя благородную миссию популяризации этого напитка среди лучших людей Севера. Я правильно понял, что вы не будете возражать против этого моего стремления облагородить культуру моей родины искусством чаепития? И поспособствуете моему желанию осуществиться, в случае благополучного завершения нашей с братом Витом миссии?

– Эк ты завернул. Этому уж точно тебя не Клаус учил. Инквизитор относился с презрением к тем, кого он называл «торгаши при Вере». Не в лицо, конечно, но я об этом знаю.

– Брат Юр, учитель уже не столь категоричен, как вам доносили ранее. И очень уважительно отзывается о вашей службе на благо Веры. Он говорил об этом в разговоре с Витом, и этот брат подтвердит, что я сейчас не выгораживаю своего наставника в ваших глазах.

– Зачем? Я верю тебе. И отрадно слышать твои слова. У меня уже язык устал объяснять моим балбесам, что для победы мало вылизывать меч до блеска и считать при этом, что деньги презренный метал. Рыцари никак не хотят понять, что деньги – это такое же оружие, а может и куда более опасное, эффективное и смертоносное, чем начищенное до ослепления глаз железо.

Возвращаясь к твоему вопросу, я готов закрепить в нашем договоре твоё преимущественное, и даже единственное право на популяризацию Белого чая на Севере. Ты же при этом должен оказать брату Виту всю возможную помощь в выполнении его миссии. И в первую очередь это касается создания отделения ордена Плачущей Богини на территории Харжистана.

И тут же последовало «Дзынь!».