– Ваше превосходительство, разрешите? – в дело вступает Богословский. – Осмелюсь заметить, что при таком раскладе обеспечить скрытность будет практически невозможно. Противник, проводя разведку, быстро определит место удара и сможет заблаговременно подтянуть резервы к месту прорыва. Поэтому считаю необходимым наносить не один, а два удара, каждый из которых может оказаться главным. То есть применить к нашей ситуации опыт Луцкого прорыва, осуществленного генерал-лейтенантом Брусиловым. Один удар будет там, где указал полковник Леонов, второй – к северу от слияния Щары и Трицевки. Местность местами заболочена, но, судя по карте, проходима. Поблизости находится большой лесной массив, сапёрный батальон сможет заблаговременно заготовить материал для переправы, облегчив тем самым работу понтонёров.

– Извините, Борис Петрович, но у нас может просто не хватить тяжелой артиллерии на два направления. А это значит, что корпус сразу понесёт большие потери и не сможет выполнить свою задачу. – Наконец-то слышу что-то умное от этого полковника. – Вы уже в курсе, каковы потери у британцев? Только в первом штурме шестьдесят процентов, из них двадцать – убитыми.

– Гавриил Алексеевич, я тоже читал доклад, представленный союзнической миссией. Мне кажется, гордые бритты пытаются завуалировать своё неумение воевать восхвалением германской обороны. Дольше имевшие дела с тевтонами французы понесли меньшие потери, добившись бо́льших результатов. Мне недавно довелось общаться с коллегой из Франции, он объяснил истинное положение дел. Большинство английских дивизий – китченеровские добровольцы, имеющие большой запас патриотизма и совсем мизерный – военного опыта. То же можно сказать об английской артиллерии. Французы потому и добились впечатляющих успехов, что их пехота умеет наступать за огневым валом, а артиллеристы – соизмерять перенос огня со скоростью пехотинцев.

– Вы считаете, что наши деревенские Ваньки будут воевать лучше? – М-да, тут уже не сарказм, тут уже язвительность в полной красе из полкана лезет. – Я в этом совсем не уверен.

– А вы посмотрите результаты нашей операции под Барановичами. И у генерал-лейтенанта Келлера, и у сибиряков потери совсем незначительные. Почему так, надеюсь, капитан Гуров нам объяснит. – Богословский обращается ко мне: – Вы же, кажется, принимали самое непосредственное участие в этом?..

– Так точно… – Вопрос застает врасплох. Черт, надо собраться с мыслями и выдать что-то членораздельное. – Во-первых, две роты моего батальона заранее просочились во фланг противнику и в назначенное время ударили вдоль всех трёх линий траншей, парализовав тем самым германскую оборону. Во-вторых, одновременно с этим была выведена из строя почти вся их артиллерия. Дееспособными оказались три или четыре батареи, что уже не могло ни на что повлиять. В-третьих, наши артиллеристы создали этакий… коридор для штурмующих, очень быстро корректируя огонь по командам наблюдателей, шедших в боевых порядках пехоты и имея постоянную телефонную связь со своими батареями. И наконец, в-четвертых, внезапный налёт на Барановичи позволил уничтожить штаб армии генерала Войрша, командиры германских полков промедлили в принятии самостоятельных решений и потеряли драгоценное время. Помимо этого сохранилась возможность оперативно погрузить наши войска в эшелоны и перекинуть их в глубь территории по исправной железной дороге…

– Интересно, каким образом вы умудрились вывести из строя немецкие пушки? – интересуется один из «коллег».

Ответить не успеваю, появляется посредник, принесший карту и хорошие новости:

– У вас на руках план обороны «красных», вскрыто до семидесяти процентов сил и средств условного противника. Генерал-майор Потапов заверил, что разведчикам отдельного Нарочанского батальона это вполне по силам. Прошу приступить к разработке операции.

– Господа офицеры, мы построим наши действия, учитывая всё, что только что было сказано, – генерал Марков даёт понять, что он принял решение и время демократии кончилось. – Господин капитан, определите на карте наиболее удобное место для действий вашего батальона…