Здесь люминесцирующий мох не рос, ничего не было видно. Пришлось включать фонарик. Луч уперся в бетонную стену, всю в потеках, скользнул ниже, прополз над плинтусом, метнулся направо, налево – ничего. Склад был пуст, если не считать стеллажей.
Рассмеялся в голос. Стоило ломать отмычки, жизнью рисковать, чтобы припереться на пустой склад, понюхать заплесневелую стенку? Хотя надо бы получше обследовать стеллажи… шагнув вперед, чуть не упал – споткнулся обо что-то твердое и острое. Потер ушибленную голень, посветил на препятствие: деревянный ящик, застеленный то ли брезентом, то ли мешковиной. Я поднял ткань и возликовал: гранаты! Раз, два… шестнадцать!
Ну вот, хоть что-то на складе осталось. Поднес одну к лицу, осмотрел и стал набивать гранатами рюкзак.
Потом приоткрыл дверь: стасиков и след простыл, стражи не шевелились. Зато я отяжелел, и, чтобы двигаться бесшумно, затрачивал непомерно много усилий.
Вот и вентиляция. С большим трудом удалось забросить в лаз рюкзак, он громко грюкнул о металл – я подскочил как ужаленный и змеей ввинтился в проем.
Ох и сложная эта работа… Немного повалявшись в пыли и паутине, я успокоился, хлебнул воды из фляги и на четырех костях двинулся воевать с опухолью.
Сдвинув решетку, осмотрел помещение с терминалом и лег на бок у железной стенки. Что бы такое придумать? Для начала надо глянуть, сколько у меня антидота. Открыл походную аптечку, перебрал склянки… Два шприц-тюбика, две ампулы.
Вопрос второй: как ввести антидот в Саркому, не дотрагиваясь и не приближаясь к ней? Да и обязательно ли колоть?..
Точно! Надо повредить ей тушу и закинуть в открывшуюся рану все, что есть. Вынув гранату, прижал усики, выдернул чеку, швырнул в Саркому и зажал уши. Громыхнуло. Осколки простучали по стенам. Выглянул: опухоли разворотило бок, она истекала бледно-желтой слизью, а из единственного глаза лились багровые капли. Рана быстро затягивалась, края ее сходились, подрагивая. Брр, ну и зрелище!
На беззвучный призыв тут же прискакали стасики, засуетились вокруг. Самые сообразительные начали штурмовать стену с возмущенным стрекотанием, чтоб до врага и супостата дотянуться. Я пальцами сломал верхушки ампул, привязал их к здоровенной гайке и швырнул в быстро рубцующуюся рану на теле опухоли.
Ничего не произошло. Рана продолжала заживать, Саркома возмущенно дергала мицелием, стасики стрекотали вокруг.
Ах ты ж зараза бессмертная. Пусть не убью, но покалечу! Достал еще одну гранату и собрался уже выдернуть чеку, когда заметил вздувающийся на теле опухоли нарыв. Саркома заколыхалась интенсивнее. Нарыв распух, рыхлая плоть вокруг него изменила цвет на гнилостно-бурый. Нити мицелия начали чернеть.
Пабамм!
ПАБАММ!
ПАБАММ, ПАБАММ!
Ну вот и хорошо, сразу четыре уровня. Я победил рак и получил Нобелевку!
Нарыв лопнул с хлюпанием, и чуть ли не на полтора метра выплюнул струю гноя. Он попал на панцирь стасика, тот заверещал, упал на спину и завертелся волчком. Остальные замерли, подергали белесыми усиками, заметались и рванули прочь.