– Серафина, мне кажется, ты наделена некоторыми свойствами этих выдающихся подростков. И если ты не против, я хотела бы посвятить несколько следующих встреч тому, чтобы убедиться, насколько верны мои предположения. Ты согласна подумать об этом для меня до того, как мы встретимся снова?
Комнату Серафина покинула с таким видом, словно стала немного выше ростом.
Глава 15
В поезде по пути домой было малолюдно. Блум положила сумку на сиденье рядом с собой и размяла плечи, вращая ими. Джеймсон был прав, убеждая ее взяться за дело об исчезновении Ланы. С ним определенно что-то не так.
Но дополнительная нагрузка изматывала. Блум легко могла бы просидеть в комнате, полной людей, и не сказать ни слова, но мысли в ее голове умолкали редко. Вот оно, проклятие интроверта: раз за разом обдумывать и взвешивать каждую деталь. Еще одно дело просто усиливало этот мыслительный шум.
Блум достала свой айпад, открыла новую страницу электронной доски дела и начала с Ланы. В левом столбце она перечислила ее основные характеристики.
Эмоционально неуравновешенна, с (возможным) ПТСР/депрессией. Импульсивна. Уходы, отсутствия, злоупотребление алкоголем. Экстравертирована. Любит социальные сети, вечеринки, посиделки в пабе.
По мнению Блум, два последних пункта могли также означать симптоматику алкоголизма. В правый столбец она принялась вписывать все известные ей обстоятельства жизни Ланы.
Снимает маленький дом в Уэмбли, следовательно, должна иметь или имела некий доход. Уезжает надолго, на срок до шести месяцев, но не по армейским делам. На иждивении один ребенок – шестнадцатилетняя Джейн, остается матерью-одиночкой с тех пор, как была брошена отцом Джейн или, возможно, выгнала его.
Блум остановилась и перечитала последнюю фразу. Что-то тут не складывалось. Джейн говорила о том, что Лану бросили и ей пришлось справляться одной, а уже через минуту или две описывала свою мать как героиню, пинком вышвыривающую отца-мучителя. И в том, и в другом повествовании Лана была представлена в выгодном свете. И в этом, в сущности, нет ничего из ряда вон выходящего: всем нам свойственно отводить себе главную положительную роль. Но уже известно, что Лана сумасбродна и импульсивна. Имелись ли у нее материальные возможности, чтобы либо успешно перестроить свою жизнь и жизнь дочери, либо сбежать от склонного к насилию бывшего?
Ответа у Блум не было, но она понимала, что оставлять без внимания этот вопрос не следует. Важные пробелы и связи она замечала задолго до того, как находила объяснение, почему придала им значение. Вся соль заключалась в том, чтобы вовремя выявлять эти знаки, поданные чутьем (как назвал бы его Джеймсон), и безжалостно препарировать их.
Поезд уже сбавлял скорость возле ее станции, когда Блум сделала последнюю запись.
Глава 16
Парки в провинциальных городках и деревнях – владения никуда не спешащих мамочек с колясками и собачников. А Рассел-сквер двигался в ускоренном темпе. Даже женщина, занимающаяся йогой на траве, переходила от одной позы к следующей так быстро, как только могла. За пределами зеленого оазиса шум транспорта налетал и откатывался, начинался и заканчивался, обеспечивал нескончаемый аккомпанемент ударных. Люди входили в сквер и выходили из него со всех четырех углов, толкали других пешеходов, не переставая просматривать сообщения или болтать по мобильникам, и эти приливы по ритму совпадали с движением транспорта. Здесь случалось всякое. Может, и не в буквальном смысле, но, так или иначе, в голове и цифровой реальности недолгих гостей сквера.
Она огляделась по сторонам. Лишь два типа людей задерживались в сквере на более или менее продолжительное время: работники, следящие за порядком и чистотой и подающие напитки в кафе у северо-восточного угла сквера, и наблюдатели. Последние занимали несколько столиков на улице у кафе, попивали кофе «флэт уайт» или листовой чай, сосредоточенно думали о чем-то или просто смотрели, как движется жизнь, воплощенная во множестве расплывающихся от спешки ног.
Одним из таких наблюдателей была и она. Сидела на стуле, дальнем от дверей кафе, возле ограды. Это было ее любимое место – отчасти потому, что запах бирючины от живой изгороди высотой шесть футов напоминал ей о лете, но в основном потому, что отсюда открывался лучший вид на сквер и всех, кто в нем находился. Наблюдение за обычными людьми она считала своим излюбленным времяпрепровождением. Разве не удивительно, что люди, наделенные даром эмпатии, так редко смотрят друг на друга? А она смотрела на них постоянно. Наблюдая за ними – вот как учишься быть среди них своей.
Но сегодня она не просто наблюдала: она искала. Пристроилась на краешке стула, сцепила руки на коленях. Черные, синие, красные, лиловые и желтые пальто проплывали мимо – радуга обычных людей, занятых обычными делами. Она вертела головой из стороны в сторону, боясь, как бы не упустить свою цель. А потом нашла то, что искала. Видение, абсолютно невзрачное – от волос мышиного оттенка до практичных туфель. Женщина, научившая ее прятаться.
Глава 17
Блум пересекала Рассел-сквер размеренным шагом, опустив голову. У ворот она задержалась, проверила, нет ли машин, а на полпути через дорогу заметила возле ее офиса молодую женщину в облегающей куртке из синей кожи, джинсах-скинни и «конверсах».