— Да не нагоняй ты, так теперь не делают.

— Старая школа, они помнят еще те времена, когда по-всякому бывало. Я бы не рискнул, а ты как знаешь.

— Тогда хоть бутылку у них нечаянно грохну или картину уроню. Мелко, но приятно.

— Какую бутылку? Какую картину? Ты что несешь?

— Какую-какую, стеклянную. Они алкоголь в стекле покупают, хозяева жизни. А картина у них на стене висит. Не знаю, настоящая или копия. Но по виду старая, только рама не золоченая, как в роликах про музеи, а алюминиевая современная. Там мужчина какой-то грустный с замотанным ухом курит что-то. Скукорёчился такой, небось ухо болит.

— Я тебе как родственник советую — уходи лучше по-тихому, не буди лихо, пока оно тихо.

— Ладно, спасибо за предупреждение. Пока!

Бэзил после разговора очень громко вздохнул и надолго задумался. Ему было очень трудно вообразить себе, что это простое совпадение. Ну вот совсем не верилось, что знаковая картина всплыла случайно, не те это люди, чтоб просто так светить такие предметы. Новый игрок опять подталкивал Бэзила на определенный действия, не оставляя ему выбора. «Да кто ты такой, Карло?!» — мысленно заорал он. Но только мысленно.

Элис тоже не могла успокоиться после разговора с братом. Она никак не могла принять важное решение — верить ему или нет. Она допускала, что люди могут быть очень коварными, почти такими же как она. Понимала, что где-то кто-то столь же безжалостен и беспощаден как она. Но принять допущение, что так действовать кто-то может против неё лично было трудно. Хотелось выкинуть этот разговор из головы и продолжить идти в выбранном направлении. То есть продолжать драить квартиру? Точно нет, тем более с перспективой получить расчет в конце испытательного срока. Или еще хуже, быть выброшенной на дно не фигурально, а по-настоящему. Говорят, раньше бывали случаи, когда людей, живых людей сбрасывали вниз с эстакад города.

Общаться с Бара Аббасом никто не любил. Тем более Бэзил не хотел это делать через голову его брата и одновременно своего босса Кара Аббаса. Черт поймет их отношения, а самое неприятное — когда они начинают интриговать друг с другом за влияние в банде, страдают прежде всего их подручные. А когда братья мирятся, подручные снова страдают. Происходило это примерно так: «Брат, у нас уже мир? Мир! Классно я тебя в тот раз нагрел! Кстати, тебя слил этот бандос». И «этот бандос» становился крайним.

— Кара, у меня появилась наводка на информацию, которую когда-то разыскивал твой брат.

— Конкретнее, Бэзил. Что за наводка, что за информация?

— Помнишь, он искал старый портрет на ткани красками. Не уверен, что это то самое, но описание подходит. Или уже неактуально?

— Да, я помню эту историю и могу сказать тебе три вещи: да, актуально; сам глубоко не лезь, там всё непросто. И третье, я не хочу туда лезть, меня не посвящай в эту историю. Я скажу Бара, чтоб он выслушал тебя.

Жилище Бара представляло из себя нечто странное и нелепое даже на первый взгляд. Прямо на крышах двух небоскребов была раскинула большая площадка из стальных конструкций, в её середине стоял серый бетонный куб в стиле фортификационных сооружений из эпохи первых мировых войн. Узкие щели вместо окон в принципе не могли хоть как-то осветить внутреннее пространство. Какой смысл было строить такое не внизу, а здесь, где уже достаточно светло, и можно видеть дневной свет в своих окнах? Абсурд и дикость, но хозяину, видимо, нравилось. Те, кто не разбирались в иерархии Египтян, были уверены, что их база находится именно в этом бункере. Мы бы назвали его бетонным скворечником, но кто нас спрашивает? Базы у Египтян в привычном понимании этого слова не было. Соправители время от времени встречались лично, но чаще общались по чипам, рядовые члены банд собирались в многочисленных опорных пунктах, разбросанных по их зоне влияния. Египтяне говорят, так когда-то вели себя настоящие кочевники, их базами были оазисы в пустыне. Вы скажете, где те кочевники, а где новые Египтяне… а мы при чем? У людей в головах такая каша, что мотивы их поступков порой не разберет даже самый опытный специалист.

Как такое может быть, что Аббасы родные братья, всё время удивлялся Бэзил. Кара полноватый, спокойный и рассудительный, никогда не торопился с выводами и мог долго обкладывать дичь перед тем, как поймать её. Бара худой и порывистый с колючим взглядом не терпел возражение, внезапно взрывался от малейшей искры и крушил всё, до чего мог дотянуться. Беседа с Кара была шахматной партией, общение с его братом — футбольным матчем на минном поле. И во время матча было всегда непонятно, стоит ли вообще бить по мячу.

— Так что ты хотел мне сказать, Бэзил? Не трать моё время на ерунду.

— Портрет с отрезанным ухом всплыл.

— Что?! Кто? Где?

— Карло из банды итальянцев повесил его в своём доме.