В этот момент я понял, что опустился почти на самое дно, разрыдавшись на плече у офисного дурачка.
– Со мной все хорошо. Просто я все еще никак не могу привыкнуть к мысли, что почти пять лет прожил совсем один, а теперь должен срочно найти себе парня, иначе потеряю единственную работу, где меня готовы терпеть, – благотворительный фонд, берущий на работу всех подряд, даже тебя с Ризом.
Алекс на мгновение задумался.
– Ты прав. Это ужасно. То есть мы с ним действительно совсем никчемные.
– Ой, да ладно, – пробурчал я. – Мог хотя бы обидеться. А то теперь я чувствую себя последним засранцем.
– Прости. Я не хотел.
Иногда мне начинало казаться, что Алекс на самом деле чуть ли не гений, а мы все – лишь пешки, выполняющие его великий замысел.
– Ты ведь специально это сказал?
Он улыбнулся то ли загадочной, то ли пустой улыбкой.
– Как бы там ни было, я уверен, что ты быстро найдешь себе парня. Ты симпатичный. У тебя хорошая работа. Про тебя даже недавно написали в газетах.
– Если бы все было так просто, я бы давно уже был не один.
Алекс присел на край своего стола.
– Взбодрись, старина. Мы справимся с этой задачей. У твоих родителей нет никого достойного на примете?
– Ты не забыл? Мой отец – бывший наркоман, который выступает теперь в реалити-шоу, а мама – известная в 80-х певица, которая живет затворницей с одной-единственной подругой.
– Да, но, думаю, они все еще члены какого-нибудь клуба?
– Нет, ничего подобного.
– Не волнуйся. Есть много других вариантов. – Он сделал паузу. – Подожди минутку, я сейчас что-нибудь придумаю.
Через несколько томительных мгновений Алекс воспрянул, словно бигль, учуявший кролика.
– А что насчет ребят, с которыми ты учился в школе? Обзвони их, узнай, может, у кого-нибудь есть милая сестренка? Я хотел сказать, братишка? То есть братишка-гей?