– Когда ты собиралась сказать мне?
Подавив тошноту, подступавшую к горлу, Ханна посмотрела на свою младшую сестру, стараясь не замечать ее обвиняющего взгляда и пытаясь убедить себя, что Тамсин просто не может знать. Ведь она сама только что узнала.
– Ты о чем? – спросила она слабым голосом.
– О твоей беременности, конечно! – прошипела Тамсин. – Или ты собиралась скрывать ее от меня, пока не раздуешься, как тыква?
Ханна нервно облизнулась, почувствовав какой-то соленый вкус на языке. А ведь она твердо запретила себе плакать. Потому что слезы ничему не помогут. Она хорошо усвоила эту непростую истину.
– Как ты узнала? – прошептала она.
– Эй! Ты серьезно? – Тамсин яростно плеснула воды в чайник, не заботясь о том, что забрызгивает весь кухонный стол. – Это же очевидно.
– Никто в «Гранчестере» не знает, – быстро возразила Ханна.
– Что, правда? Ну, может, у вас все слепые или, может быть, я просто знаю тебя лучше всех, но я это вижу так же ясно, как… как… Как нос на твоем лице! Посмотри на себя, Ханна! У тебя грудь увеличилась и лицо совсем зеленое!
– Спасибо, – беззвучно сказала Ханна.
– Я не могу поверить, что все это случилось именно с тобой.
– Что ты имеешь в виду?
Тамсин пожала плечами:
– Ты всегда была такая правильная.
Ханна не ответила, только молча посмотрела в гневное лицо сестры. Она сказала правду. Ханна росла образцовым ребенком. Послушным. Тихим. Она была приучена в любой ситуации делать вид, что все в порядке. Со временем это стало ее способом решать проблемы – просто игнорировать их. Но теперь она попала в ситуацию, когда эта уловка не сработает.
– А кто отец? – спросила Тамсин. – Почему ты не говорила мне, что с кем-то встречаешься?
Потому что она ни с кем и не встречалась. Ханна откинулась на спинку кресла и закрыла глаза, желая загнать свои страхи как можно глубже. Но ведь она понимала, что рано или поздно ей придется встретиться с ними лицом к лицу. Произнести это вслух. И тогда все ее страхи станут реальностью.
Она беременна.
Она носит ребенка шейха Кулала аль-Дия под своим потерянным сердцем.
Она перенеслась мыслями в ту ночь, когда Кулал положил ее на узкую односпальную кровать. Казалось, что дальнейшее было неизбежно, но это было не совсем так. Она могла остановить его. Шейх несколько раз давал ей возможность это сделать, но она безоглядно отдалась ему. Так что это было ее собственное решение. Она нарушила все мыслимые правила. Не только строгие правила «Гранчестера», запрещавшие общаться с постояльцами вне работы. Разве она не цеплялась за свою девственность, будто это было что-то ценное? Большинство женщин ее возраста вовсю пользовались сексуальной свободой, но Ханна, напротив, вела себя как чопорная леди Викторианской эпохи. И вот она отдала свою невинность человеку, который просто принял это как должное!