Вольфганг наблюдал за всем этим только краем глаза. Он не мог отвести взгляда от револьвера в руках его отца. Пока еще он был направлен вниз, как тяжелая ноша, которую тому было трудно нести. Но каждую секунду отец мог поднять оружие и направить на него.
– Отец, пожалуйста…
Сказал ли он это на самом деле или только подумал? Он, конечно, не смог бы ничего сказать. Он чувствовал себя так, как будто никогда уже не сможет дышать и должен задержать в себе воздух навсегда. Он даже не мог бы сказать, чего он хотел. Он не хотел умирать, это точно. Но он также не хотел, чтобы умер его отец. Несмотря ни на что.
– Пожалуйста, не делай этого.
Револьвер упал на землю так звонко, что можно было подумать, что отвалилась часть потолка. Вольфганг скова смог дышать, очень быстро, все еще не избавившись от панического страха.
– Ребенком я однажды видел Караяна, я тебе не рассказывал? – странно певуче спросил его отец. – Нет, думаю, нет. Это была моя самая большая мечта, страсть всей моей молодости. Именно тогда все это и случилось. Я совсем не могу вспомнить, что он тогда играл. Я знаю только, что все это время я смотрел на него – как он вел оркестр, как он подбадривал и поддерживал его, а затем снова успокаивал и приглушал, как из его инструмента и смычка рождалась музыка – самая прекрасная музыка в мире. И я тоже был одарен, можешь себе представить. Мой учитель музыки очень хвалил меня. Он даже хотел назначить меня на стипендию.
Резким движением, как взрыв, он заколотил по одному из холодильников и закричал:
– Но все чертовы Ведеберги должны были становиться ЧЕРТОВЫМИ ВРАЧАМИ. – Он глубоко вздохнул и еще раз ударил по сверкающему металлу. – Ковыряться в крови и гное, вместо того чтобы воспарять своей музыкой в небеса. – Он сжал кулак. – Я вынужден был повиноваться, но тогда я обещал себе, я дал святую клятву Господу, что мои дети смогут реализовать свой, данный Богом талант… талант, подаренный им самим Богом…
Отчаяние всей его жизни наконец выплеснулось из него. Беспомощно всхлипывая, он съехал по сверкающей поверхности холодильника.
Комиссар Нольтинг подошел к нему, держа в руках сверкающую пару наручников.
– Пойдемте, господин Ведеберг, – сказал он, – все кончено.
Глава 17
Скандал с Ведебергом вызвал в прессе настоящее оживление. Чтобы избежать преследований настырных журналистов, Вольфганг и Свеня решили провести остаток весенних каникул у Иоганнеса и его жены Виолетты, в маленьком домике, которые те снимали в тихой местности недалеко от Рима.
Спрятаться от репортеров было совсем не просто. Уже когда Ричарда Ведеберга выводили из здания института, там появились первые фотографы. Полицейские попросили его закрыть лицо, но он отказался. Прямой и невозмутимый, он прошел к ожидавшей его машине под вспышками фотоаппаратов, как поверженный, но не побежденный диктатор.
Но Иоганнес оказался хитрее. Он провел их через черный ход, миновав поджидавшие снаружи камеры и микрофоны, и усадил в свой автомобиль, предусмотрительно припаркованный немного в стороне. Никем не замеченные, они доехали до дома Франков, быстро попрощались и упаковали свои вещи, включая виолончель. Затем они выехали из Берлина на маленький аэродром недалеко от Треббина, где их уже поджидал предварительно заказанный Иоганнесом четырехместный спортивный самолет с пилотом, который должен был доставить их в Италию.
– А во время полета можно говорить по мобильному телефону? – спросила пилота Свеня незадолго до старта.
Он кивнул:
– Да, машины такого размера, что это не мешает. А что?
– Надо сказать моим родителям, что мы улетаем.
– Ты можешь сделать это прямо сейчас. У нас есть еще несколько минут до старта.