— Зиль, она была хористкой. У неё не было собственной гримёрки. Она пользовалась общей комнатой в задней части здания. Естественно, мы её сейчас обыскиваем, а вместе с ней — и все остальные комнаты, — Малвани раздражённо выдохнул. — Но пока мы не нашли ничего необычного.

— Кто-нибудь держал в руках записку, которую мистер Айзман нашёл рядом с телом Элизы Даунс? — уточнил я.

Сейчас письма мне казались единственной перспективной зацепкой и связью между двумя смертями.

Малвани кашлянул.

— Айзман сам хранил это письмо, хотя я и не могу понять, зачем он хранил записку самоубийцы. Но сегодня утром, когда он пришёл сообщить нам о смерти мисс Жермен, он вернул и письмо. Оно сейчас в участке в папке с другими уликами. Я покажу тебе, когда доберёмся до моего кабинета. Содержание схоже, вплоть до упоминания о Пигмалионе. Только стихи другие.

— Если отпечатки на обоих письмах совпадут, у нас появится чёткая связь, — размышлял я вслух.

— Мы их сняли, но знаешь — они не обязательно принесут нам какую-то пользу, — пробормотал Малвани себе под нос.

Он был прав: официально они, может, пользы особой и не принесут.

Снятие отпечатков пальцев было пока новой технологией, которую принимали в расчёт лишь немногие полицейские. А судьи — ещё реже. Но неофициально многие из нас были готовы положиться на результаты подобной экспертизы.

— Полагаю, — произнёс я, — ты хочешь привлечь меня к этому делу именно из-за этих писем?

— По большей части, да.

Малвани нахмурил брови, потому что в его голове явно крутилась ещё одна мысль, и когда он её озвучил, то выглядел немного смущённым.

— Я бы хотел, чтобы ты поговорил с кое-кем, находящимся сейчас у меня в участке под стражей. Его зовут Тимоти По. Он актёр.

— Судя по тому, что видел сегодня утром, — заметил я, — кажется, у тебя недостаточно оснований, чтобы кого-то задерживать.

Малвани ткнул пальцем в голубую бумагу.

— Посмотри, всё здесь указывает на некого Пигмалиона. Мистер Айзман просветил меня, что «Пигмалион» — спектакль, который возродился на подмостках прошлой осенью. И угадай, кто играл в нём главную роль?

— Полагаю, мистер По, — с невозмутимым видом ответил я.

— Именно; он играл Пигмалиона, восхищавшегося Галатеей, — Малвани явно был доволен собой. — Всё совпадает, не так ли?

— Даже слишком, — проговорил я. — Если уж он так хотел изобличить самого себя, оставив это письмо, к чему вся эта неразбериха с поэзией? Он мог просто подписаться своим именем.

Малвани склонил на бок голову.