Книги

И тогда, вода нам как земля...

22
18
20
22
24
26
28
30

— Иваныч, сходи к Федору, пусть лейтенанта отпустит, тот уже наверно измаялся бедный.

На том и расстались. ***

Вроде все. Проверив крепление последней медали, я окинул взглядом получившийся "иконостас" Да давненько я их не разбирал. По увольнению собрал все в кучу, засунул в дальний карман, а времени развесить так и не нашел. Даже будучи в рядах все подшить и раскрепить было некогда, да и лень. С наградами по всей форме появляешься пару раз в год — на день флота или день победы. А там можно или на вахту или у товарища китель одолжить. Вот только сейчас сподобился все свои висюльки присобачить Неожиданно, внушительное зрелище получилось. Вообще, у меня к наградам, сколько себя помню, отношение было философское. Помню, потешался — "На флоте каждый дурачок имеет хоть один значок, но есть такие дурачки — кто носит сразу все значки". Это я корифану своему по взводу как-то заявил, он после выпуска поехал служить в Москву, в Главный штаб на должность старшего подпевалы. А я на север, на лодки. Встретились лет через пять у него на свадьбе. Ну, я и окобурел тогда — он за невестой, по форме "раз" приехал, а на тужурке — ну прям вся грудь "про войну".

— Серега — говорю, — не понял! Я вот боевой офицер, автономки и ракетные стрельбы у меня за плечами. Но как в той песне поется — А на груди его могучей, одна медаль висела кучей и та, за выслугу летов. Ну, еще строгач неснятый, за пьянку вроде, а ты прям у нас герой двенадцатого года. Колись давай, чего за подвиги у тебя на счету

— Саня не звизди, А то ты не знаешь, что награды дают там, где их дают. И потом, сам смотри внимательно. Тут же кроме "ста лет граненому стакану" или вот "за три командировки без венерических болезней" ничего серьезнее нет. А невеста у меня из хорошей, но насквозь гражданской семьи — они эти медяшки оценят. Мы с тобой потом посмеемся, сейчас морду кирпичем сделай, вон уже родственники косятся. Да, если б я подобные юбилейные побрякушки себе понавесил, тогда бы точно места не хватило, вдобавок сколько нервов стоило сохранить свою форму. При прохождении таможенного досмотра могут быть самые разные случайности. На кого нарветесь. Особенно в Африке, где негры падки на всякие побрякушки. Не удивляйтесь, они как были дикарями, падкими на стеклянные бусы, так в душе ими и остались. Старик мне рассказывал, что отъявленным расистом, его сделала именно африканская таможня и береговая охрана Да и наши идиоты на таможне могут докопаться. Хоть и незаконно, но могут. У меня, правда выхода особого не было — негде было оставить, жилья нет, жил на судне а напрягать никого не хотел. Я провел рукой, подравняв линию наград. Интересно то, что чихал я сейчас на их статус, важнее память о том каким трудом каждая из них досталась. Вот эта после той памятной стрельбы с полюса. По телевизору об этом сказали всего пару слов. А у меня тогда от напряжения было ощущение, что седеют волосы на мужских причиндалах. Накануне механики в поисках блуждающего ноля по сети четыреста герц полностью обесточили мне навигационный комплекс. И мы застыли в проломленной полынье без курса и координат. За сутки до планируемой стрельбы. Я реально хотел броситься за борт, потому что в в приполюсном районе, в квазикоординатах никакой гирокомпас ничего кроме погоды в Бразилии не покажет, а значит, встроенный контроль просто не даст ракете выйти из шахты, прервав предстартовую подготовку. Слава богу накараулил все же щелку в облаках, взял место, высчитал поправку курса — ракета ушла без замечаний, но до того как радисты не доложили, что блоки достигли полигона, сидел как на иголках — уверенности что правильно опознал светило, не было никакой. Командир работу оценил — лично пробил мне не ведомственную а государственную награду.

А вот это за тот поход, когда мы, погружаясь во льдах, носом клюнули за сорок градусов, гироплатформы встали на стопора, а гироблоки сорвались из посадочных мест и пошли крушить все содержимое платформ. Чудом удалось тогда собрать из трех, один работоспособный канал и дойти на нем до базы.

Про эти две даже вспоминать смешно. Выход был совершенно рядовой, просто тогда обнаружили за собой слежку, да славно поиграли в кошки мышки, да так, что кошка пропахала в азарте мордой дно и впоследствии на пару месяцев встала в док. Ну а мы тихонько оторвались и похихикивая закончили боевую службу. А памятно было тем, что с тогдашним командиром я повздорил и он меня подал на награждения той же медалью что и матросов, причем ведомственной. Их-то дали почти сразу. А пока там представления по инстанциям ходили, об наших похождениях президенту доложили, он сказал — наградить весь экипаж. Так я получил за одно и тоже сразу две награды.

Ну, про эту висюльку еще лет пятьдесят рассказывать будет нельзя, или уже сто пятьдесят? Или можно прям сейчас? Ох, запутался. Попали ли мы в свое прошлое или своим попаданством открыли параллельную вселенную, бог его знает, обсуждать и прикидывать можно бесконечно, но колбасы на выходе таких размышлений маловато. Черт с ним — делай что должно, будет что суждено.

Я застегнул последнюю пуговицу на тужурке. Казалось бы, веду себя глупо, какой смысл являться перед ясны очи Зиновий Петровича не в цивильном, а по полной форме офицера военно-морского флота несуществующего еще государства? Но свербеж где-то в районе копчика подсказывал, что делаю я все правильно, Самое главное первое впечатление, а исходя из местных реалий, быть не по форме одетым — это форменный нонсенс. Мне надо дать понять, что по духу и мыслям я свой, тот, с которым можно говорить на одном языке. А как этого лучше добиться, чем не такой явный знак принадлежности к касте? Ведь сейчас форма предмет статуса и гордости, а не признак лузера не сумевшего устроиться по жизни. Еще раз оглядел себя в карманное зеркальце. Вроде не располнел и то хорошо. Я вздохнул и в крайний раз оправил на себе тужурку, хватит оттягивать, пора выдвигаться, солнце уже скоро зайдет, жара правда по прежнему несусветная, а я еще в форме.

У нашего тарантаса меня ждал Иваныч с Федором.

— Никитич не передумал, может мне все же с тобой?

— Нет. Мало ли чего, в конце концов, если мне не удастся его убедить, то толку в твоем присутствии не будет никакого, А так, потом встретимся.

До порта доехали молча. У пристани я спрыгнул, подхватил портфель с ноутом и прочими доказательствами внемирового происхождения и сопровождаемый тихим напутственным матерком Иваныча направился к урезу воды. Туда, где у наплавных мостков размеренно покачивалось несколько паровых и гребных катеров под андреевскими стягами. Елки зеленые опять замандражировал как школьник перед экзаменом. Подойдя к ближайшему окликнул сидящих в нем и судя по раскатам хохода травящих байки матросов.

— Эй!…

Елки зеленые, а как же их сейчас окликают — то? Назову мужиками, могут и по матушке послать. В поле мол, мужики, землю пашут… Хотя есть хороший вариант на все времена.

Эй! Служивые!… Какой катер с "Суворова"?

На мой возглас обернулось несколько голов и сидящий крайним приземистый и кряжистый старшина шлюпки, смерив меня несколько недоуменным взглядом, ответил. — Мы с "Суворова" — Тут он замялся… — А что Вашбродь надоть? Хе! Опять! Сто лет прошло, а ничего не меняется. Там, тоже, в подобной ситуации я бы был в лучшем случае — тащтреран шу шения. Что в переводе бы означало — товарищ капитан третьего ранга прошу разрешения уточнить, кто вы такой, что вам надо и как о вас доложить. Это обстоятельство приободрило, хотя и не полностью сняло мандраж, действительно, чего выеживаться? Вести себя надо как обычно и дело с концом.

— Не меня ли ждете уважаемые? Я должен на встречу с адмиралом прибыть, катер вроде как с "Суворова" обещали отправить.

— Не знаю вашбродь, оне-то оно так, вот только господин мичман оправится отошли, но, говорили что за кем — то едем…, Да вот же оне.

Я обернулся. К катеру подходил молодой офицер