Нина Юрьевна затараторила:

— Простите, месье, мы ищем Георгия Михайловича Пожарского. Он здесь проживает? — Саша, переведи.

— Не стоит, мадемуазель, — на чисто русском языке без малейшего акцента ответил старик. — К сожалению, отец умер в 1941 году.

— Так вы Михаил Георгиевич? — всплеснула руками Нина Юрьевна.

— Совершенно верно — Михаил Георгиевич Пожарский. Простите, с кем имею честь?

— Нина Юрьевна Пожарская, мой племянник Александр и наши друзья Иван Степанович и Петр Степанович. Дело в том, что наш дед, Александр Михайлович, доводился вашему отцу родным братом.

Михаил Георгиевич, хлопавший до этого глазами, спохватился:

— Да что же я вас на пороге держу, прошу в дом, дорогие гости. Вы из России? Ах ты, Боже мой, что я спрашиваю, — бормотал хозяин, семеня по дорожке.

Тем не менее, усадив их на веранде, вежливо, но твердо, попросил документы.

Михаил Георгиевич представлял собой яркий пример русской интеллигенции ранешнего времени. Недаром сказано, интеллигент — это состояние души. И внешне он напоминал чеховского уездного врача — седоватые усы, бородка клинышком, тонкие музыкальные пальцы.

Михаил Георгиевич всю жизнь проработал в Парижском университете, заведовал кафедрой славистики, вел курсы русского языка и литературы, профессор.

— Отец умер в 1941 году после инфаркта — очень переживал нападение Германии на Россию. Маменька пережила его на пять лет, в то время у меня уже была семья, росли две дочурки. А после выхода на пенсию я перебрался сюда, в Ниццу, погреть старые косточки. Дочери давно замужем. Одна — в Лондоне, вторая — в Канаде, в Виннипеге. Вижу их и внуков редко, отделываются короткими письмами и открытками на Рождество. Недаром на Руси говорится: дочь — это отрезанный ломоть. Слава Богу, род Пожарских не прервется — сей славный мальчик — наша надежда.

— Простите, господа, заговорил я вас. Нина, помогите мне, пожалуйста, приготовить кофе, у горничной сегодня выходной, — произнес он извиняющимся голосом.

Через полчаса гости пили кофе со сливками и свежими булочками. Отведав угощение, Иван Степанович спросил:

— Так вы что же, один здесь проживаете? Не скучно?

Хозяин пожал плечами.

— Собственно скучать некогда, пишу монографию, статьи в различные научные журналы. Слава Богу, я востребован обществом. Прошу, господа, за мной в дом.

В коттедже оказалось несколько просторных комнат с большим уютным холлом и рабочим кабинетом, стены которого от пола до потолка заставлены стеллажами с книгами.

— Располагайтесь, господа, — указал Михаил Георгиевич на кресла вокруг круглого столика. — Извините, я не курю, поэтому не могу вам предложить сигары и прочее.

— Не беспокойтесь, мы не курим, — бросил Петр Степанович.