Событие тридцать третье

Пётр Дмитриевич Пожарский стоял перед большим караваном переселенцев и не знал, что с ними делать. Они с Марией ходили осматривать их дворец. Здание уже возвели во все четыре этажа и черепицу на крышу уложили. Сейчас вставляли рамы и стеклили их. Процесс не быстрый. Пожарский подсчитал, что заводу по производству оконного стекла придётся целый месяц работать на остекление его "Лувра". В здание было больше сотни залов, комнат и комнаток и везде огромные двойные окна, а в спальных помещениях даже тройные. Они как раз размышляли с Машей, где будет детская, когда прибежал мэр Вершилова Коровин и сказал, что приехали переселенцы, и грамотки от царя у них нет.

Оказалось всё просто. Это была третья волна. Пётр знал, что её не миновать. Рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше. Переселенцы были из Риги. Это были не крестьяне и не учёные. Товарищи были мастерами. И были они родственниками его рейтар или их жён, приехавших к ним весной. Народ обжился и написал родичам, что тут молочные реки и кисельные берега. Немцы всегда были лёгкими на подъём. Тем более Риге не избежать очередного нападения шведов.

Среди приехавших были кожевенники, были шорники (мастера по конной упряжи), были ткачи и красильщики ткани (наконец-то), были кузнецы и корабелы, даже один коновал (зоотехник и ветеринар в одном лице). Всего было восемнадцать семей. Да не семей в современном понимании этого слова, ну, там три – четыре человека. Нет, тут прикатили целые кланы с седобородым главой и несколькими женатыми или замужними детьми и огромным количеством внуков. На такую семью и терема маловато. Придётся выдавать больше пятидесяти домов. Но это бы ладно, построим. Но кожевенники ведь будут вонять. Их надо селить у Волги подальше от самого Вершилова. Чем они там кожи выделывают: мочой да какими-то квасцами, знать бы ещё, что это такое.

Город разрастался, скоро так начнутся проблемы с водоснабжением и утилизацией отходов, удел всех мегаполисов. Хорошо хоть сейчас нет отходов пластмассовых.

Не это волновало Петра, этих людей поселим и жильё дадим, а вот дальше. Среди следующей волны могут оказаться и больные и преступники, нужно срочно строить рядом с Вершилово карантинный пункт. Не хватало затащить к себе оспу или ещё чего похуже, чуму, там или холеру. Он дал команду Коровину всех тащить сначала в баню, а все до последней тряпочки на прожарку, а потом так же всех до одного, без каких либо исключений сначала к докторам немецким, а потом к нашим травницам. И пусть проверяют на сифилис и гонорею. Пока бог ограждал Вершилово от эпидемий, нужно по крайне мере ему не мешать, а ещё лучше – помогать.

Приключения на этом не закончились, только добрались до дома и сели обедать, как вновь появился Коровин.

– Князь батюшка, там опять обоз. Этот с рейтарами, но людей почти нет, только возчики.

Пришлось, дожёвывая на ходу, снова двигать к медведям. Пётр оглядел необычный обоз, на самом деле – это не переселенцы. Точнее переселенец был. На переднем возке сидел молодой человек в немецких одеждах, а рядом с ним сам товарищ Ротшильд, дождались, наконец.

– Здравствуй, Якоб! Заждались тебя. А это что за молодой человек с тобой? – Пожарский тепло обнял Майера Ротшильда.

– Мы нашли вам Иоганна Глаубера сына очкового мастера из Баварии.

– Вот это ты, Якоб, на самом деле молодец. Даже прощаю тебе годичную отлучку, – Пётр внимательно осмотрел великого химика. Ну, а что он ждал от двадцатилетнего юноши. Научим, он не только глауберову соль изобретёт, но и таблицу Менделеева. Может фамилию ему поменять, нужно, чтобы такое великое открытие по-прежнему носило русскую фамилию. Женить его надо на русской дворянке и дать ему её фамилию.

– Добро пожаловать, Иоганн, в Вершилово. Я прослышал, что ты хотел бы заниматься химией, здесь есть все условия и есть, у кого учиться, – Пожарский протянул немцу руку.

– А откуда, князь, ты слышал, что я хочу заниматься химией? – и подозрительный взгляд.

Вот влип, не начинать же с вранья встречу с великим учёным.

– Это я так шучу, – улыбнулся Пётр, – Мои люди обыскивают всю Европу, чтобы найти тех, кто желает заниматься химией, вот и на тебя вышли. Сейчас в Вершилово уже работают француз Жан Рэ и голландец Йозеф Марк ван Бодль, и я выслал письма с приглашение перебраться в Вершилово ещё двоим: Жану Баптисту ван Гельмонту в Брюссель и придворному алхимику императора Фердинанда Иоганну фон Рихтгаузену, который, по словам знающих людей, на глазах у всего двора превратил ртуть в золото.

– Про Фердинанда фон Рихтгаузена я слышал, но приедет ли он сюда, на край света. Когда Якоб предложил мне ехать с ним, я и не представлял, что путешествие займёт четыре месяца, – какой-то неулыбчивый попался товарищ.

– Ладно, Иоганн, сейчас тебя будут устраивать на постоянное место жительство. Твоё путешествие закончилось и начинается новая счастливая жизнь. Только бани не пугайся, она сделана, чтобы получать удовольствия, – Пётр кивнул трущемуся рядом Коровину.

– Теперь с тобой Якоб, понимаю, что устал с дороги. Вечером помоешься, отдохнёшь и приходи ко мне, а сейчас просто скажи, что на этих возах, больно много их? – Дорога была и вправду просто заставлена телегами. Хорошо, что успели до снега.

– Здесь почти две тонны платины и много какао, всё какое нашёл в Испании и Португалии, я сделал заказы на какао бобы множеству людей в этих странах и надеюсь, что теперь поставки пойдут регулярно. Тоже самое и с платиной. Только боюсь, что такое пристальное внимание к этим товарам поднимет на них цены, – Якоб развёл руками.