— Это личное, — резко ответила, сжимая ладони в кулаки. Затем, вообще, срываясь с места и направляясь в сторону двери. — Мне лучше уйти.

Но даже пары шагов сделать не успела, как услышала жесткое:

— Стоять.

И я остановилась. Зря. Лучше бы ушла.

— Если ты немедленно не расскажешь о нем все, я сделаю тебе больно, — это не было предупреждением. Звучало, как то, что неминуемо произойдет.

Я опустила уголки губ. Рассказать о том, что разрушало? Да я в родной город к маме не ездила потому, что понимала, что там слухи уже расползлись. И в Марселе пока что более-менее нормально дышала лишь по той причине, что тут об этом никто не знал.

И вот так взять и все раскрыть? Да и кому? Дар-Мортеру? Я лучше удавлюсь.

— Если хочешь — делай, — я стояла спиной к Этьену. Все еще не нашла в себе сил даже посмотреть на него. — Я не собираюсь тебе ничего рассказывать про этого парня. Вообще не лезь в мою личную жизнь. Я же твою не трогаю.

Некоторое время царила тяжелая тишина. Ее разорвал гнетущий шорох, из-за которого я поняла, что Этьен поднялся с кресла.

— Да ничего себе, как тебе этот уебок дорог, — слова Дар-Мортера прозвучали прямо за моей спиной. — Ну, конечно, ты же думала, о нем даже находясь на моем члене. Вместо меня представляла его? А ты, оказывается, еще та дрянь. Грязная. Никчемная. Знаешь, я уже даже сожалею, что прикасался к тебе.

Воздух пропитался тяжестью. И уже теперь мне было трудно даже дышать. Еще и глаза начало покалывать.

— Все эти слова можешь оставить при себе. Мне на них все равно, — ответила, жмурясь. Пытаясь не плакать. Хотя бы не сейчас. — Это ты прицепился ко мне. Почему бы тебе просто не оставить меня в покое?

Вновь тишина. На этот раз еще более тяжелая. Я кожей ощущала то, что он подошел еще ближе. Практически ощутила касание к моей руке. Но уже в следующую секунду Этьен отстранился.

— Пошла вон, Бертье. Ты мне больше не нужна. Есть ты или нет, мне без разницы.

Не нужна. Да я никому не нужна. Даже своему отцу.

Дважды повторять не следовало. Я сорвалась с места и буквально выбежала из спальни.

Понадобилось не больше двух минут, чтобы оказаться в прачечной, достать из сушилки платье. Сбегать за телефоном и курткой. Затем обуться и покинуть этот дом.

И бежать по улице глотая слезы.

Этой ночью мне было настолько плохо, что каждую прошедшую минуту я могла считать очередным этапом ада. У меня поднялась температура, тело ломило и я не прекращая ворочалась на покрывале. Но как бы не старалась, все равно ощущала себя так, словно лежала на битом стекле. Кусала губы, ревела и до покраснения терла лицо ладонями.

В какой-то момент, Пармезан прыгнул на кровать и лег рядом со мной. Я до сих пор не успела его покупать. Кот был грязным, но я притянула его к себе и обняла. Думала, что Пармезану это не понравился. Он ведь кот со своеобразным характером, но Пармезан остался у меня в руках. Начал мурчать. Ластиться. Облизывать мне запястье.