Но расчеты его не совсем оправдались. Таких, как он, жаждущих движения воды, оказалось слишком много: не только не хватило министерских портфелей на всех, желавших их принять, но даже нельзя было сразу попасть в какие-нибудь дао-ины (начальники округа) или в прокуроры судебной палаты; а на меньшее, извините, г. Ван не соглашался…

Недовольный правительством, он примкнул к оппозиции. Желая играть видную роль, он прибег к обычному в Китае средству: решил издавать собственную газету, конечно, весьма крайнего толка, и, само собою понятно, на средства отца.

В первое время это дело его занимало, но постоянная регулярная работа была ему не по плечу. Успеха газета не имела, а поэтому получить субсидию (как это обыкновенно водится) от какой-либо организации или даже иностранного государства — он не мог. Наконец отец сказал:

— Хочешь жить и веселиться — я тебе денег дам; а на глупую затею — на газету — я больше давать не буду!

И пришлось господину Вану сделаться «жертвой несовершенности современного строя». Он бросил газету, решил отдохнуть от трудов и развлечься, сделав поездку по центральному и южному Китаю, где он еще ни разу не был; посмотреть на знаменитое озеро Си-ху, поласкать чугунные прелести Ван-ши, оскорбить статую Цин-гуй’я, побывать в цветочных лодках Кантона — словом, проделать все то, что полагается блестящему молодому человеку его типа и калибра.

Отец ничего не имел против поездки сына и дал ему порядочную сумму денег (переводов и разных других глупых банковских операций старик не признавал: деньги в руки — и проще, и вернее!)

Через несколько дней молодой Ван был уже в Тяньцзине и брал билет на один из пароходов China Merchants’ Steam Navigation Со., уходивший в Шанхай.

Громадный пароход «Цзян-юй» подошел к пристани на реке Хуан-пу, или, по местному — Ван-пу. На берегу собралась значительная толпа: встречающие, полиция, носильщики, клерки фирм, ожидающих прибытия товара на пароходе — все это двигалось, шумело, толкалось или водворяло порядок.

Несложные формальности скоро были окончены, и поток палубных пассажиров устремился на берег, а навстречу ему, несмотря на все старания судовой администрации, успели проскочить на пароход несколько человек с берега, и между ними — претенциозно одетый молодой джентльмен с желтым лицом.

Г. Ван стоял на палубе, с любопытством наблюдая новую для него картину в этом странном, никому не принадлежащем, богатом городе.

Постепенно пассажиров на пароходе становилось все меньше и меньше, и г. Ван спохватился — нужно и ему сходить. Он взял в обе руки по саквояжу — один побольше, с европейским костюмом, и другой — поменьше, с умывальным прибором и деньгами (он знал, что иностранцы не таскают с собою в пути крупных вещей), и по сходням сошел на берег.

В это время веер, с которым порядочный китаец никогда не должен расставаться, выскользнул у него из рукава и упал на землю. Ван остановился и хотел поставить один саквояж на землю, чтобы поднять веер, но в этот момент какой-то европеец, следовавший за ним сзади, нагнулся, поднял веер и подал его Вану, говоря на отличном северном наречии:

— Вы, милостивый государь, кажется, уронили веер!

— Лао-нинь цзя, лао-нинь цзя (чрезвычайно благодарен, очень вас затруднил), — раскланивался Ван, чрезвычайно пораженный и польщенный. Еще бы! Чтобы европеец, да еще прекрасно одетый, был так вежлив по отношению к китайцу — это ведь неслыханная вещь! К тому же, он так хорошо для иностранца говорит по-китайски… Ван рассыпался в благодарностях и комплиментах, молодой человек не оставался в долгу.

— Позвольте спросить, вы возьмете кэб или две рикши? Вам куда нужно ехать?

— Я только что приехал впервые в Шанхай и не знаю еще, где остановлюсь; у меня есть письмо к знакомому моего отца, но я точно не знаю его адреса.

— Позвольте рекомендовать вам один boarding house. Там вам будет очень удобно… Правда, он не на блестящей улице, но зато поблизости найдется много интересных мест, да и недорого!..

— Я не знаю, удобно ли мне будет, — усомнился Ван, — ведь я не жил никогда в европейском доме!

— О, это пустяки! В этом бордин-хаузе постоянно бывают и китайцы. Там есть и китайский стол, и я вас уверяю, что вам будет хорошо!

«В самом деле, — подумал Ван, — кто же мне мешает переехать, если мне не понравится?»