– Ты думаешь, что можно вот так просто все забыть и начать жить сначала? Ты думаешь, я могу простить смерть Мэта? Ты думаешь, я могу быть прежней? – кричала она. – Уверен, что все будет по-твоему? А тебе не приходит в голову, что, кроме тебя, есть еще люди?! Тебе никогда не понять чувств других! Ты рушишь жизни, потому что считаешь себя богом! Но ты не бог! Ты самый жестокий человек, Стефано! Ты стоишь на одной ступени с Грифом!

– Диана, – он хотел ее успокоить, прижать к себе, тысячу раз повторяя, как он любит Диану, – мне ненамного лучше твоего! Что мне стоило своими руками разрушить наш союз! Что мне стоило говорить мерзкие слова, когда язык не поворачивался делать это! Но я пошел на это ради того, чтобы ты жила: дышала, ходила по этой земле…

– Потому что это надо тебе! – крикнула она. – Лучше бы Гриф меня убил и я не пережила смерть Лео, не пережила унижения от твоих грубых слов и действий! Я умерла бы счастливой, потому что любила человека, который, как мне казалось, любил меня тоже!

– И любит! – тут же вставил он, и воцарилось секундное молчание. Они смотрели друг на друга: Стефано молящим взглядом, иногда поглядывая в сторону белого лимузина. – Я дам тебе то, о чем ты даже не мечтала: любовь, семью, заботу и спокойствие. Я обещаю тебе.

Она уже слышала эти слова, только в первый раз он предлагал ей деньги. Неужели у Стефано Висконти изменились жизненные ценности?

Диана схватилась за голову, словно желая стереть из памяти последние пять лет. Но они есть, и воспоминания стереть нельзя. Она была растеряна, сердце не поспевало за дыханием.

– Диана!

Голос Дерека заставил обернуться. Она четко видела Камиллу, которая стояла рядом с ним, Майклом и Луизой. Но никто из них не бросился к ней. Дрожащей рукой Диана провела по платью, как будто оценивая свой внешний вид. Или просто чтобы ощутить, что она не мертва и еще дышит.

– То, что ты мне рассказал, – ее голос дрогнул, она снова посмотрела на Стефано. Вид у него был не такой потерянный, как у Дерека, в его глазах жила надежда на что-то лучшее, – вряд ли что-то изменит.

Почему говорить так сложно? Почему сердце разорвалось на мелкие кусочки, которые развеял ветер по этому обрыву?

Обрыв! Здесь все началось. Здесь многое случилось. Здесь все закончится окончательно!

– Диана! – Стефано снова сделал к ней шаг. Он попытался ее коснуться, но девушка рукой отмахнулась и сделала шаг назад. – Прошу тебя подумать, все взвесить и осознать. Я хочу, чтобы ты знала, что я по-прежнему люблю тебя и готов лишиться всего, что имею. Ради нас!

Девушка отвернулась и шагнула в направлении лимузина. Каждый шаг давался тяжело, ноги немели, она буквально ковыляла. Дерек кинулся к ней, но Камилла жестом остановила его. Все ждали невесту, которая возвращалась на собственную свадьбу.

Диана шла, придерживая многочисленные пышные юбки, понимая, что внутри, кроме боли, ничего нет.

– Диана, – коснулся Дерек ее руки, когда девушка оказалась возле машины, – ты вернулась.

– Да, – кивнула она, не глядя на него. – Поехали в церковь.

Он помог ей забраться в лимузин, сел напротив. Камилла передала ей свадебный букет. Диана на автомате взяла его.

Машина тронулась, унося ее от Стефано и памятного для нее места. Дерек что-то говорил, но она не слушала. Она смотрела в окно, а перед ее мысленным взором стояла картина: одинокий Стефано… Господи! Он всегда был один! С ней же рядом были Камилла и Фрэнк, они помогали и утешали ее, они заботились о ней. Были мама и Алекс, и был Дерек. А Стефано Висконти переживал ад и ни с кем не мог разделить страдания. Он даже не мог заплакать, потому что это не подобает мужчине. Всю боль, которую копил годами, он сейчас открыл ей. А она едет в лимузине в церковь, смотрит в окно и ничего не видит. Все размыто…

Диана перевела взгляд на Дерека, ощущая, как по ее щекам текут слезы. Она хорошо видела испуганное лицо своего жениха, но это было совершенно неважно. Картинки в ее мыслях были гораздо ярче: она на свалке смотрит в холодные синие глаза, но не видит в них огня; она прижимает к себе Лео и ощущает запах его отца; ее губы касаются ключа на груди Стефано; он целует ее в театре, а потом прикрывается маской грубости…

– Остановите машину, – прошептала она, ощущая новый поток слез, но спазм в груди душил и не давал говорить громче. Хотелось рыдать с такой силой, чтобы боль уходила. – Остановите машину!