— Брешет сволочь, брешет!

— То есть как это — брешу? — растерялся я. — Видит бог, господа, это все правда, более мне ничего не известно! Надо у князя Афанасия Федоровича спросить, что там с этим письмом-то.

— Издеваешься, да? — насупился седой господин.

— Вот вам истинный крест, господа, — я перекрестился.

Велетень зашипел и с отвращением отвернулся.

— Тебе, Дементьев, — обратился ко мне седой господин, — должно быть не хуже нашего известно, что князь Дуров пропал без вести в польскую кампанию. Так что если ты впрямь передал письмо ему, то изволь, милостивый государь, объяснить, где ты его нашел.

Князь Дуров пропал! Да еще в польскую кампанию! То есть задолго до того, как граф Безбородко отправил меня к нему. Выходит, мое воспоминание было мороком, наваждением. А князь Дуров, скорее всего, погиб. Туда ему и дорога, скотине, прости господи. Но сейчас я бы предпочел, чтоб Афанасий Федорович томился в соседней камере.

— Господа, господа, видит бог, это все, что я знаю! — произнес я. — Граф Безбородко передал мне письмо и велел отвезти его князю Дурову. А что было далее, я не помню. Меня опоили, господа, водой забвения.

— Возможно, Дементьев, возможно. Это мы проверим, — седой господин кивнул велетеню.

Послышался грохот далекого камнепада. Это чудовище хрустнуло костями, разминая руки. Зазвенели колесики в серебряных шпорах — переминался с ноги на ногу велетень.

— На эти штучки они мастера, — произнес опухший господин. — Может, и впрямь опоили его.

— Не может, а наверняка, — заявил второй. — А иначе на кой хрен была им нужна вся эта канитель?!

— Господа, о чем вы говорите? Объясните хоть что-нибудь…

— Тут, Дементьев, видишь ли, дело такое, — произнес с сочувствием седой господин. — Будешь много знать, придется господину Марагуру сломать тебе хребет.

— Какому господину? — спросил я.

— Мне, глупыш, — объяснил велетень, звякнув шпорами.

Я облизнул засохшие губы. Выходило, что убивать меня пока не собираются. Хорошо бы и без пыток обойтись.

— Умой ты его, а то ж не пойми с кем говоришь — с человеком или с кровавым бифштексом.

Марагур обернулся, набрал в кувшин воды из бочки, перелил ее в таз. Поднял меня, наклонил и громадной ручищей вымыл мое лицо, почти не причинив мне боли. Затем он подал мне полотенце. Пока я вытирался, господин Марагур смотрел на меня так, что я удивился, как это слезы умиления не покатились из его глаз. Некоторые нанимают велетеней в качестве сиделок для своих детей. Говорят, что из них получаются самые заботливые няньки.

А где-то сейчас мой Лепо? Жив ли?