— А бывали ли вы в штрафном батальоне, капрал? — Джимми доброжелательно улыбался.
— Никак нет, господин Большой Друг! Имею орден Верного Пса четвертой степени и нашивку за постоянную готовность!
— Тем более обидно было бы увидеть вас в трибунале… А право на расстрел надо еще заслужить. Бамбук растет очень медленно, вы ведь слыхали об этом, капрал? Чтоб я этого больше не видел, ясно? Вы — воины-освободители, а не банда убийц. Исполняйте!
Постороннему человеку секунду спустя могло бы показаться, что капрал вырывает из рук палачей родного брата.
— Простите, — сказал Джимми крестьянину. Тот только злобно сверкнул глазами на высокого светловолосого чужака в полосатой форме.
…Джимми устало шел по деревне. Жить ему не хотелось. Дорогу медленно пересекала девочка, маленькая замурзанная девочка, сильно приволакивающая ножку. Дурная примета! Суеверный дархаец сразу же пал бы в пыль ничком и прочел заклинание от сглаза. Но Джеймс Патрик О"Хара не был дархайцем, поэтому он просто присел, заглянул в глубокие, немного раскосые глаза и невесело улыбнулся. Потом похлопал себя по карманам и нашел чудом сохранившуюся, еще с Земли захваченную конфету.
— Держи.
Девочка вздрогнула.
— Да не бойся! — Джимми не знал, понимает ли его дикарка.
Она как-то жалобно улыбнулась в ответ, крепко схватила яркую диковинку и неловко поковыляла к приземистой хижине, волоча ногу по черной пыли. Сзади послышался дробный топот сапог.
— Господин Большой Друг! Пятнистые прорвали фронт.
Начальник Генштаба по заслугам получил «Золотое Ла» по окончании академии. Любимый и Родной академий не кончал. Возможно, поэтому охватывающий фланговый удар отдельного танкового дао «Братья Дархая» оказался настолько неожиданным. Получив первые сообщения, начальник Генштаба долго смеялся над этой выходкой дилетанта. Отсмеявшись вдосталь и склонившись над картой, он вдруг понял, что все потеряно.
Как истый представитель первого из Семнадцати Семейств начальник Генштаба не позволил себе проявить слабость при подчиненных. Он поднял телефонную трубку и бесстрастным голосом отдал приказ об общем отступлении. Корпусу «Саламандр» предстояло прикрывать отход…
На экране визора метались полосатые тени. Время от времени в перекрестье возникали противотанковые батареи, тщетно пытавшиеся хоть ненадолго задержать наступающих. Танк сминал их быстрее, чем Андрей успевал об этом подумать. Машины Далеких Братьев рвались вперед, оставляя за собой смятые, искореженные обломки орудий, разбегающиеся расчеты и горящие жестянки оранжевых броневиков, чьи водители с безумной храбростью обреченных решились на таран. Северная и южная группы отдельного дао должны были вот-вот сомкнуться на развалинах укрепленного поселения Кай-Лаон.
Андрей не испытывал ни азарта, ни страха. Если что-то и беспокоило его, то, скорее всего, стыд. Стыд перед дархайцами, потому что лично ему в этой огненной кутерьме ничего не угрожало. Инструкторов туземцы не обижают. В случае же непосредственной опасности для машины танк заботливо катапультировал водителя. Но в этом районе Галактики не было силы, способной остановить «тристасороковку».
Андрей уже слышал в шлемофоне голос лидера Северной группы:
— Я — «Сокол», я — «Сокол»! Нахожусь в восьми километрах от точки двадцать два. Я — «Сокол», прием!
«Сокола», Франтишека Ярузека, Андрей знал еще по училищу и, признаться, немного завидовал ему: Франта любил быть первым, и это ему удавалось. Но на этот раз лейтенант Аршакуни тоже был лидером.
— Я — «Индира», я — «Индира». Как слышите? Прием!
— Езус сладчайший, кого слышу! Пани, через пять минут назначаю вам свидание в точ…