Она моргнула.

– Его звали Дэниел.

– Искренне соболезную.

– Да, это горе. Мне ужасно его не хватает, и наш отец отчаянно тоскует по сыну. Мне кажется, что одной меня ему недостаточно.

– О, трудно в это поверить. Мне было бы достаточно вас.

Она посмотрела на него испуганно.

– Еще раз извините. Сам не знаю, почему это сказал. Я очень долго не бывал в обществе красивых молодых женщин, или это ранения повлияли на мои манеры…

Его признание снова заставило ее улыбнуться, и он увидел, что ее взгляд потеплел. Он заметил, что ее глаза цвета темного шоколада, а вовсе не черные, как ему показалось сначала.

– Итак, что же с вами теперь будет? – спросила она.

Он пожал плечами.

– Как знать? У меня есть только прозвище – и никакой информации о том, где я служил, в каких боях участвовал и даже где именно воевал. Как я понимаю, когда меня нашли, на мне не было шинели, иначе они что-нибудь узнали бы. Я просто надеюсь, что сюда зайдет какая-нибудь семья и ахнет от радости, увидев меня.

– И вы совсем ничего не помните?

Он покачал головой.

– Я не помню, кем я был. Даже не знаю, сколько мне лет. Зато я помню собаку – фокстерьера, кажется.

– Ну, это уже кое-что, – сказала она, немного приободрившись.

– Мне сказали, что я могу помнить собаку, которая разносила сигареты в окопах или даже крысолова, которым мы, судя по всему, все были дико благодарны, так что это на самом деле вряд ли ключ к моему прошлому.

– Ах, боже мой, – сказала она, и почему-то – наверное, из-за неловкости – его объяснение заставило обоих рассмеяться. – Есть другие варианты?

– Ясное дело, я не хочу дожидаться, пока кто-нибудь явится меня искать, – сказал он с ироничной улыбкой. Она ждала. – Могу ли я попросить вас об одолжении? – добавил он, снова не давая себе времени пойти на попятную.

– Смотря о чем.

– Не могли бы вы помочь мне бежать?