Он бросил ей предостерегающий взгляд, но она не поняла, что это значит, и продолжала:

– Я серьезно. Давай просто распишемся, Алекс. Забудем о высшем обществе, шумных церемониях и всей этой помпезности. Меня даже не волнуют сказочные платья. Давай просто забудем, что Иден Валентайн существует и…

– Я не могу, – сказал он так, словно задыхается.

Она моргнула. В душе она вопила от отчаяния, но внешне продолжала спокойно и сдержанно смотреть на Алекса.

– Что ты не можешь? – спросила она.

Он безнадежно покачал головой, и его голос звучал надломленно.

– Все это, Пен. Я не могу расписаться. Мне стыдно признаться, но я не могу любить тебя так, как тебе нужно и как ты на самом деле заслуживаешь, потому что ты прекрасна. Ты заслуживаешь гораздо большего. Я не могу жениться на тебе.

Она ненавидела себя за то, что даже в этот ужасный момент, когда он отказывал ей, она чувствовала жалость к нему за те муки, которые вынуждали его это сделать. Она видела, слышала, насколько больно ему было говорить все это, но он все равно был готов оскорбить ее самым ужасным образом. Пен задрожала. Она не чувствовала ничего, кроме раны от его жестоких слов, которая начала кровоточить.

– Но почему, Алекс, почему?

– Ты сказала забыть, что существует Иден Валентайн.

Она ошарашенно покачала головой.

– Что связывает милую Иден со всем этим?

– Все.

– Все? – повторила она, и это заставило его пуститься в объяснения.

– Сегодня вечером я вспомнил кое-что настолько важное, настолько ужасное, но в то же время удивительное, что едва могу дышать.

Она ждала, опираясь на воображаемую скалу в опасной близости утеса, представляя, что смотрит в пропасть.

– Видишь ли, Пен, – нерешительно начал он, слова застряли у него в горле.

– Просто скажи, Алекс, – сухо потребовала она.

– Я уже женат.

Слова были как тяжелые дубинки, оглушившие ее.