– Достаточно на сегодня, – ответил Файрли.
Де Витт молча выключил усилитель и отсоединил от него квадратную коробочку цвета слоновой кости. Она была найдена в кратере Гассенди и представляла собой звуковоспроизводящий прибор инопланетян.
Конструкция ее поражала своей простотой: незамысловатая коробочка с гладкими стенками, а посреди – тонкая ось. На нее насаживался серебристый шарик – звуконоситель, и тот начинал вращаться. И все. Инженеры хватались за голову, пытались обнаружить в конструкции коробочки хотя бы следы усилителя, моторчика и источника энергии, но не нашли пока ничего.
Де Витт подождал, пока вращение шарика не остановится, а затем осторожно снял его с оси и положил в пенал с двумя десятками подобных же шариков, также найденный в развалинах.
Файрли потянулся и, глубоко вздохнув, спросил:
– Не могу понять, как столько информации могло уместиться на такой маленькой сфере. Мы слушаем ее уже какой день, и…
– Ну, это как раз совсем неудивительно, – буркнул Де Витт. – В качестве носителя информации теоретически могут служить и молекулы, и атомы, и даже электроны… Какой-то невидимый луч, испускаемый осью «магнитофона» пришельцев, сканирует поверхность шарика, а может быть, и его внутренние слои и снимает записанную там информацию. Куда важнее другое – какая это информация. Вы только вообразите, Файрли, в этом шарике, возможно, записаны практически все научные знания инопланетной цивилизации, тысячи важных технологий, в том числе и военного характера! Скажите откровенно, вы ощущаете хоть какое-то продвижение вперед?
– Мистер Де Витт, перестаньте меня третировать, – со всей возможной вежливостью сказал Файрли и включил обратную перемотку ленты – уже на обычном магнитофоне. – Вы хоть представляете, сколько времени требуется для перевода, а лучше сказать, для познания незнакомого языка, даже если вы и имеете отдельные двуязычные тексты? Десятилетия. А иногда – жизни нескольких поколений. Думаете, если вы набили лаборатории суперкомпьютерами, то остается лишь нажимать кнопки и ждать, пока машина заговорит на любом мертвом языке? Черта с два.
Тем более в таком случае, как этот.
– У нас нет в распоряжении десятилетий, – тихо сказал Де Витт, не сводя с ученого грустного взгляда. – У нас нет даже нескольких лет. Очень повезет, если у нас будут хотя бы месяцы.
Файрли в изумлении воззрился на него.
– Простите, что приходится давить на вас, но другого выхода нет, – продолжил Де Витт мрачно. – Вам известно, какой шум поднят вокруг базы на Гассенди. Пока нам еще удается отбиваться от русских, но в ООН далеко не все нас поддерживают. Что же тогда, войну начинать? Гуманоиды пытались удержаться в кратере, и вы видели, чем это кончилось. Нет, у нас есть лишь один выход – первыми овладеть знаниями могучей цивилизации.
И сделать это за очень короткое время.
– Отлично! – раздраженно воскликнул Файрли. – Вы мастер вызывать в людях энтузиазм, Гленн. Тогда, быть может, дадите мне наконец спокойно работать? Неужто вы не видите, что попросту стоите у меня над душой, а это может взбесить даже ангела?
– Ладно, Боб, не злитесь, – дружелюбно улыбнулся Де Витт и, к изумлению Файрли, вновь уселся в кресло. – Я вовсе не собираюсь вам мешать. Считайте меня студентом-недоучкой с чрезмерно развитым любопытством. Я вот уже третий день гляжу на графики, которые выдает ваш персональный компьютер, и не могу разобраться, что на них изображено. Не просветите, Боб?
Файрли несколько покоробила фамильярность Де Витта, но он решил не цепляться к мелочам.
– Это не графики, а диаграммы, показывающие относительную интенсивность звуков, которые я выделил в речи пришельцев.
– Кстати, они довольно просты, – заметил Де Витт.
– Да, их вполне можно воспроизвести, и это хорошо. Похоже, пришельцы действительно были гуманоидами… Так вот, я провожу сейчас анализ фонем, составляющих звуковую основу всякого языка, а затем предстоит тщательное изучение морфем, представляющих собой совокупность морфо…
– Файрли…