— Почтенные, — спросил Ахемен, — вы знаете этих людей? — указал он на ростовщиков. Те утвердительно загудели.

— Что вы думаете об их судьбе? Были ли они милосердны к тем, кому давали деньги? Какой участи они достойны?

Встал старшина караванщиков и огладил роскошную бороду.

— Светлый князь. Я вожу караваны, и мой отец их водил, и мой дед тоже. Иногда для того, чтобы собрать товар, нам необходимо занимать деньги. Если боги являли свою милость, то мы возвращались с прибылью и гасили проценты, но если караван попадал в бурю, или нападали разбойники, то такой купец становился на грань разорения, и ему грозил рабский рынок. Из всех них только почтенный Харраш мог войти в положение и дать отсрочку. Остальные накидывались, как падальщики, не гнушаясь забирать самые вонючие тряпки. Я прошу пощадить его, мой князь.

— Кто-то еще хочет сказать свое слово? — спросил Ахемен. Зал молчал.

— Тогда вот мое решение. Всех этих людей вывести за стену и убить. Ростовщик Харраш казнен не будет, но ему запрещается заниматься этим ремеслом.

— Но, господин, у кого же мы будем занимать деньги? — удивились купцы.

— Этим будет заниматься княжеская казна. Процент — десятая часть в год, либо доля в прибыли, если займ крупный. Зал зашумел. Купцы и ремесленники переговаривались, обсуждая неслыханные условия и открывающиеся перспективы.

— И это не все. Княжество начнет выпускать клейменые золотые и серебряные слитки, весом в сикль и полсикля, чтобы было удобно рассчитываться. Все цены на товары будут устанавливаться в новой монете. Проба с содержанием драгоценного металла будет установлена единой. — Это Макс протолкнул идею. Расчеты рубленными кусками серебра, которые нужно было взвешивать, изрядно его утомили. Зал зашумел еще сильнее. Идея была революционной, но все присутствующие тут деловые люди мгновенно ее оценили. За нового князя они уже были готовы порвать глотку.

— А для мелких покупок будем использовать маленькие слитки из меди, которые по весу будут соответствовать цене в серебре. И налоги мы будем принимать только в новых деньгах.

В зале началось форменное безумие. Рыночные торговцы моментально поняли, какой взрыв будет на рынке потребления в самое ближайшее время.

Макс, с позволения князя, удалился, поскольку у него были не менее важные дела. С эскортом из десятка всадников, в белоснежном льняном бурнусе и высокой золоченой шапке, он подъехал к школе, в которой не так давно мел полы и мял глину. Он вошел в здание, сопровождаемый испуганными взглядами. Ученики и учителя столпились во дворе, не понимая, что им ждать. «Отец школы» стоял впереди, прикрывая собой детей, безуспешно пытаясь скрыть страх. Макс встал перед ним и низко поклонился.

— Отец, я говорил вам, что отплачу добром, и этот день настал. — Он надел на шею директора серебряную пайцзу. — С ней вас в любое время допустят ко мне или князю. И никто, кроме нас, не имеет права вас судить или хоть как-то обидеть. Наказание за это- смерть. Ваша школа будет расширена, тут тесновато, а количество учеников будет удвоено. Мы можете набирать самых умных ребятишек, будь они хоть рабами, их обучение оплатит казна. Подготовьте расширенные курсы обучения для взрослых, будем готовить инженеров и строителей. В общем, Отец, нас ждут великие дела.

Директор школы, готовившийся к самому худшему, хватал воздух, как выброшенная на сушу рыба. Он даже представить себе не мог, что бывший раб сделает то, о чем он даже мечтать не мог, обучая писать и читать детишек купцов и аристократов.

— Но где же я возьму столько учителей? — спросил он.

— Набирайте из жрецов, их сейчас много будет без работы, уж вы мне поверьте, — усмехнулся Макс. — Эну Хутрана к себе возьмите, умный мужчина. И как будете готовы сделать конкретные предложения, найдите меня. И не затягивайте.

Макс развернулся и пошел к своему коню и ожидавшей охране. Следующим пунктом на сегодня был храм великого бога Иншушинака и его глава.

Подскакав к воротам храма, под недружелюбными взглядами бритых стражников, Макс проследовал к покоям самого эну Нибиру-Унташ-Лагамара.

Тот сидел в своем кресле, поглаживая подлокотники в виде склоненных ниц людей.

— Пришел все-таки, — сказал он. — Я ждал тебя. Ты уже ограбил нас дочиста, что еще хочешь? Отыграться за свое рабское прошлое?