Все больше Хельга осознавала, что от Оренбурга она не просто далеко, а очень далеко. Где же вы, русские леса, пусть и есть в них вековые сосны, но совершенно нормальные. Не такие огромные и ветвистые. И в начале лета поют совершенно нормальные соловьи и варакушки. Точно не оборотни.

Еду взяли с собой. А к концу пути остановились у поселка Барсуков и пополнили ее запасы. Для ночевки приставали к берегу Звенящей реки. Сооружали из непромокаемой ткани что-то вроде палаток: подпирали ткань кольями и на землю постилали сухую траву. Спали всем скопом, бок о бок. По одному или двоем сторожили. Девушкам парни миссию охраны лагеря не доверили. Впрочем, девушки не сильно расстроились.

К концу четвертого дня добрались до небольшого городка Приречье, серого и унылого, пропахшего сыростью и помоями с немощеными улочками и низенькими деревянными домиками. Хельга высадилась из лодки, осмотрелась по сторонам и немного поежилась. В городе можно было остановиться на ночлег или нанять телегу, чтобы от реки перевезти товар до Ярозера, на котором и появлялся славный град Китеж.

Все путники единогласно решили, что оставаться в Приречье надолго не станут, к тому же, до Ярозера всего день пути, а там можно и на берегу подождать. Лан торговался с хозяином речной пристани. Пузатеньким мужичком с пухлыми пальцами и коричневыми сальными кудрями. Тот грыз кедровые орехи и выплевывал мелкие красноватые скорлупки на сырые мостки причала. За его спиной, прямо на тех же мостках, торговали свежей рыбой несколько женщин. Толкался прибывший на пристань по реке люд.

— Послушайте, уважаемый, десять монет неплохая цена, — упрашивал Лан. — Ведь раньше, когда я торговал горшками мы сходились и на трех монетах. — Лан улыбнулся. — Что изменилось?

Толстяк вытер пальцы о засаленные бока длинной рубахи.

— Теперь товар-то другой, подороже, значит и цена другая, — он выплюнул на сырые мостки порцию ореховой скорлупы. Его красный нос облупился.

— Горшки и пара бочек? — уточнила Хельга, — Ничего не изменилось, уважаемый.

— Хе, не надо меня за идиота считать, а что в бочках-то везете? Вино? А вино дорого стоит.

— Какое вино, так лекарства. Мы тебе за постой платим, а не за товар, — хитро прищурилась юркая девушка и указала на Пересмысла, за спиной у которого переминалась с ноги на ногу живой и подозрительно улыбчивый Храбр и возвышавшийся над ним Сом. — Мы целители, везем лекарство в Китеж.

— Что, все целители?

— Да, мы, например, костоправы, — улыбался Сом, словно кот после порции валерианки, — Я мастер Сом. Э-э-э… — он обернулся и с удивлением обнаружил, что юркий Храбр куда-то пропал.

Толстопузый оказался не из робких.

— Таких костоправов я и здесь найду, — спокойно ответил он. — Только свистну.

Мужик долго упирался. Тот еще выискался прохвост. Но и Хельга спуску не давала и тоже упрямилась, не хуже местной ослицы:

— Ты что, сука, цены за постой такие заваливаешь. У тебя что пристань золотом вымощена?

— Пятнадцать монет! — заявил хозяин пристани.

— Ну ты и торгаш… — покраснела целительница и сжала кулаки.

— Двадцать пять. Или плывите туда, откуда приплыли!

Лан дернул Хельгу за руку, давая понять, что лучше больше не упираться.