Несмотря на важность расчётов, Даниэль находит время для меня. После обеда занимается со мной не меньше пары часов, а незадолго до ужина мы неизменно выходим на небольшую прогулку по ближайшим улочкам, и с каждым разом Даниэль шагает ровнее, увереннее, а прогулки становятся чуть дольше, маршруты извилистее. Да, Даниэль стремительно выздоравливает.

Вечером мы ужинаем тем, что вновь послала тётушка Куро, пьём чай и… расходимся по разным спальням.

На четвёртую или пятую ночь спокойствие разрывает крик.

Я подскакиваю, слепо оглядываюсь в ночной темноте, не могу понять, что случилось. Враги пришли? Крик из соседней комнаты, и кричит… Даниэль?

Да это не враги, это кошмарный сон!

Торопливо подвесив в воздух светлячок, я соскакиваю с кровати. Крик повторяется и стихает. Даниэль проснулся? Я всё равно выхожу в коридор и тихонько стучусь к нему в дверь, но в ответ только протяжный стон. Уже не сомневаясь, я вхожу, поднимаю светлячок повыше, и тусклый желтоватый свет озаряет спальню. Даниэль замотался в одеяло как в кокон, только голова торчит.

– Нет, нет, – повторяет он.

– Что случилось? – я сажусь на край кровати. – Хей, просыпайся.

Я бы тронула за руку или за плечо, но под закрученное одеяло не прорваться, и я провожу сначала по волосам Даниэля, потом по щеке. Как его разбудить? Не трясти же.

– Света? – он сам открывает глаза, но взгляд шалый, Даниэль ещё не отличает сон от яви.

– Да.

– Не уходи, – Даниэль пытается протянуть руку, но одеяло не пускает. – Света!

– Я рядом, – повторяю я как в самом начале. – Я рядом, Даниэль. Всё хорошо.

– Ты вернулась?

– Я никуда не уходила, я была в соседней комнате, – я делаю свет ярче.

Даниэль приходит в себя, он освобождается от одеяла, садится, проводит ладонью по лицу, выдыхает.

– Мне приснилось, что в тот день ты не ушла собирать вещи, а сразу использовала камень и исчезла… навсегда, а я остался в пустом доме.

– Я рядом, – повторяю я.

– Рядом, – эхом отзывается Даниэль, ловит мои пальцы, подносит к губам и невесомо целует.

Его губы, запомнившиеся мне по поцелую в первый день, когда я неуклюже пыталась напоить его и при этом не дать захлебнуться, сухие, похожие на луковую шелуху, стали мягкими, шелковистыми.