Выпрямившись, колдунья повернулась к дочери.

– Но теперь мы готовы. Мы будем сражаться за право вернуть свой мир. Вернуть свое имя и  род. И ты, – женщина взглянула на дочь черными от гнева глазами, – станешь моей опорой и силой. Ты будешь той, кто после займет мое место и получит имя Хозяйки Драконьей пустоши. А когда придет время, ты, Северин, свергнешь исорскую мразь и уничтожишь все их острова. Каждый парящий остров! Если нам не дано коснуться неба, значит, и они лишатся этого.

Северин задрожала. Ее обуял ужас, которым были пропитаны слова матери. Она едва не обхватила крошечными руками плечи, но страх заставил девочку стоять прямо и смотреть в глаза матери.

– Возвращайся. Ты должна выучить все руны. Должна быть готова к битве. А нам пора.

Девочка вздрогнула, когда поняла, что мать уже не смотрела на нее. Кто-то появился за спиной девочки, и Северин с трудом удалось повернуть голову, чтобы увидеть в полутьме силуэты других маргов. Воинов рун. Тех, кто примет бой этой ночью.

– Уходи, – приказала мать, и голос ее был полон льда.

Северин качнула головой, поклонившись, как делали остальные, и развернулась на скользких камнях, едва не упав. Удержав равновесие, она тихо выдохнула. Быть наследницей великой колдуньи и в то же время растянуться перед ее воинами… Северин не могла себе позволить лишиться внимания матери и стать посмешищем перед теми, кто однажды должен будет присягнуть ей на верность.

Миновав нескольких маргов в темно-серых плащах, Северин поднялась по каменным ступеням, уходящим в пещеру, и обернулась, чтобы взглянуть в последний раз на мать.

Каждый раз, когда та уходила, Северин не знала, вернется ли она домой.

– Я буду ждать, – шепнула девочка, ощутив, как промерзшую от ледяного ветра щеку опалила слеза. Часто заморгав, Рин попыталась остановить слезы, но получалось у нее плохо. Она все еще не готова прощаться. Ее мама должна вернуться.

Северин больше не могла оставаться здесь, зная, что мать ругалась бы, если она ослушается. Поэтому, более не оглядываясь, девочка вбежала в пещеру, чувствуя холод и запах сырости. Она бежала по неровным дорожкам, пока не добралась до второго выхода из пещеры. По пути ей почти никто не встретился, разве что немолодой охранник, который даже не взглянул на Северин, продолжая нести утомительную службу.

Оказавшись на площади, девочка задрала голову к небу и нахмурилась. Здесь не было видно звезд.

– Где вы были, Рин?

Девочка вздрогнула, не сразу осознав, что ее давным-давно заметили и ждали, пока она не обернется. Выдохнув, Северин опустила голову и медленно развернулась, продолжая прятать крошечные кулачки в складках плаща.

– Я была с мамой, – шепнула она, боясь, что Хатор мог отругать ее. Но старик, который учил Северин магии рун, лишь покачал головой. Он требовал от Рин называть их главную колдунью госпожой, даже если та была всего лишь матерью для напуганной девочки.

– Они ушли?

Северин взглянула на сгорбленного старика и медленно кивнула.

– Хорошо… Хорошо… – прокряхтел тот, причмокивая узкими сероватыми губами. – Пойдем, провожу тебя до дома.

Девочка могла и сама добежать до того места, что Хатор называл ее домом, но перечить учителю не стала и поплелась за ним, жалея, что остановилась на площади вместо того, чтобы сразу убежать к себе. В сырую и темную каморку, которая называлась комнатой будущей хозяйки Драконьей пустоши. Подумав об этом, Северин поморщилась. Разве юная леди могла жить в таких условиях? Спать на узкой жесткой кровати с соломенным матрасом, умываться в жестяном тазу и донашивать одежду за другими девочками? Северин сомневалась, что будущая хозяйка Пустоши должна была все это делать, но смирилась, принимая любое лишение как возможность стать крепче и сильнее. Однажды, как сказала ее мать, все изменится.

Раздумывая над будущим, за которое сражалась ее мать и те марги, что пошли за ней, Северин взглянула на горбатую спину Хатора.