Даже каркас кровати был из дерева и занимал собой третью часть всего пространства.

- Ложись, родная. Я умоюсь и приду тоже.

Гром осторожно уложил девушку на кровать, которая не смотря на свой довольно суровый и неотесанный вид, оказалась мягкой и очень удобной.

Она была смущена, но все таки отодвинула аккуратно заправленный плед, чтобы подготовить кровать ко сну.

И когда Гром вышел умытый и посвежевший, он протянул руки к жене, чтобы лечь самому и устроить ее прямо на своей груди.

Гуля понимала, что он сильно устал, и потому гладила по груди, чтобы он скорее расслабился и уснул. Только одно тихо прошептала, потому что эти мысли не выходили из головы.

-…может быть, я и не беременна.

- Скоро ты все почувствуешь. А пока спи.

И она действительно почувствовала.

Спустя пару недель, когда проснулась ранним утром под тяжелой обжигающе горячей рукой своего огромного мужа от тошноты, которая стремительно поднималась словно прямо из желудка.

Утреннюю сонную негу смело за секунду, в которую Гуля судорожно выбралась из-под руки и тут же кинулась в туалет – благо он был недалеко, за дверью в ванной комнате.

Девушка не хотела будить Грома, потому что разрушительные последствия пожара отнимали все время ее мужа и его верных друзей из числа берсерков и волколаков.

Мужчины по-прежнему прочесывали круглосуточно лес в поисках возможных скрытых очагов огня, восстанавливали сожженные дома и ухаживали за целым детским садом медвежат и прочих животных, которые остались живы в пожаре, но все таки сильно пострадали.

Но стоило ей только склониться над раковиной, как она тут же ощутила присутствие Грома рядом с собой, и его большая рука осторожно легла на ее спину.

- Как ты, родная?...

Вопрос был скорее риторический.

Гром чувствовал все, то происходит с его женой куда сильнее и острее, чем это могла бы почувствовать она сама.

Он бы никогда не смог сознаться в том, что каждую ночь, когда Гуля крепко и сладко засыпала под его боком, мужчина обнимал ее руками, утыкался лицом в ароматные любимые волосы и выдыхал с болезненной дрожью.

Ему было страшно.

Очень.