Они боролись несколько лет. Множество операций, химиотерапия, традиционные и нетрадиционные методы. В какой-то момент показалось, что болезнь отступила. Ненадолго. Через полгода ей стало плохо. И снова больница, анализы, исследования. Ненавистное слово «метастазы». На этот раз поражены оказались не только внтуренниеорганы, но и мозг. И очередная операция, которую она не перенесла.
Не успела семья пережить одно горе, как на них обрушилось новое. Альсинда. Их единственная дочь. Лейкемия. На этот раз возникла еще и финансовая проблема. Налечение свекрови ушли запасы семьи. Они собирались продать квартиру. Но вмешался Эдуардо. Он платил за лечение племянницы.
Ольга слушала. Отмечала эмоции Марии. В чем-то сопереживала. И анализировала собственные чувства. Действительно ли это сопереживание? Или привычка? Привычкаделать все правильно. А огорчаться, когда кому-то плохо — это правильно. Действительно ли ей жаль этих людей? Жаль на эмоциональном уровне?
Нет, не было сопереживания к незнакомой умершей женщине. Было уважение. Ольга любила сильных людей. Тех, кто не сдается в сложной ситуации. Свекровь Марии быладостойным человеком. И тут же пришло сравнение. А она сама? Сдалась? Достойна ли уважения сама Ольга?
Мысли повернулись к бегающей девочке. Людям свойственно жалеть детей больше, чем взрослых. Умиляться. Что-то такое… заложенное генетически… Своих детей у Ольгине было, материнский инстинкт ее в полной мере не коснулся. Сопереживала ли она девочке? Наверное. В той же мере, что и свекрови Марии. Потому что это правильно, а непотому, что ее действительно волнует судьба девочки.
«Я черствая женщина. Черствая и бездушная. Как робот», — подумала вдруг Ольга. — «Как же так? Это неправильно. А я всегда старалась быть правильной. Разве я была такойраньше?»…
Но она ведь привыкла заботиться о других. Ольга представила — а если бы на месте этой девочки был кто-то из студентов университета? Пусть не рак, в ее время он легколечится. Пусть серьезная травма в рейде. Голова моментально включилась в работу, выдавая варианты — что делать, куда бежать, как оказывать помощь… Все верно. Еесознание привыкло думать над решением вопроса, а не страдать и пережевывать проблему. Возможно, это и неплохо. Для нее как руководителя. Кто-то должен сохранятьхладнокровие, когда у остальных истерика… Да, привыкла заботиться. Наверное, когда-то это было по велению сердца. А потом… Потому что так «правильно».
А Ольга очень правильная. Ершова вдруг почувствовала незнакомое отвращение к этому слову. Ей расхотелось быть «правильной». Захотелось сделать что-нибудь НЕ-правильное, что-нибудь плохое. Мысли заметались. Кроме как бросить на землю мусор, в голову ничего не шло. А мусорить нехорошо. Если все будут мусорить… Да-да, вот так и мыслят все «правильные» люди. Ольга оборвала саму себя и бросила на землю фантик, который давно держала в руке, ожидая, пока по дороге подвернется урна. Тут же смутилась, сделала вид, что случайно его уронила и поспешно подобрала.
— … у нас хорошие шансы на выздоровление. Процентов восемьдесят, — вырвал ее из раздумий голос собеседницы.
Ольгу невольно передернуло. Это хороший шанс? А Мария начала рассказывать о лечении, о том, как они проводят время в больнице, как быстро взрослеют там дети.
— Недавно у одного мальчика был день рождения. Знаете, что ему желали другие дети? Здоровья. Жизни. Возможности попасть домой к братьям и сестрам. Возможностивыходить на улицу и играть с другими детьми. Они умеют ценить правильные вещи. Посмотрите на мою дочь и на других детей. Пока кто-то орет на весь парк, что ему некупили мороженное, Алинка радуется, что ее ненадолго выпустили из больничных стен. Что она может видеть деревья, солнце, может бегать…
«Умеют ценить простые вещи»… «Радуется тому, что видит деревья и солнце»… «Желают здоровья и жизни»… Ольга смотрела на малышку и в голове вертелись слова, сказанные ее матерью. Только в ее голове почему-то звучал голос Андрея. Усольцеву это подходило. Он мог бы сказать такими же словами.
Да, ей есть над чем подумать. Ершова смотрела и смотрела на девочку. Не понимая толком, что именно ее задевает. Глубоко внутри что-то неприятно шевелилось ицарапалось, пытаясь прорваться наружу, но стены, которые построила вокруг себя Ольга, мешали. Мешали до тех пор, пока Мария не отыскала на смартфоне видео годичнойдавности.
— Алинка не всегда была такой. Ее пухлость — от лечения. Она была худенькой и красивой. Волосы до пояса. Танцевать училась.
Ольга посмотрела на экран смартфона и застыла. Видео почти в точности копировало другое, знакомое — тот давний голографический ролик, что когда-то притащил к ней вдом Волошин. Где танцует маленькая пятилетняя Наташка. Похожее алое платье с широкой, развевающейся юбкой. Копна волнистых каштановых волос. Худенькая гибкая фигурка. Кружится и кружится…
Плотина внутри Ольги прорвала. Сравнение девочки с Наташкой разрушило барьеры. Она по-новому посмотрела на Альсинду, чувствуя, как появляется в горле ком, как начинают щипать глаза непрошенные слезы, как разливается внутри панический страх и запоздалое понимание. У нее же рак! Она может умереть! Девочка, еще пять минут назад бывшая чужой, в мгновение стала своей. Семья! У Ольги есть семья! Есть Наташка, есть Ярик — ее любимые люди, ради которых она готова на что угодно. Эта девочка напомнила о них…
Домой Ольга ворвалась, напугав домработницу. Помчалась в свою комнату, включила ноутбук, полезла в интернет. И до вечера читала о раке. О самой болезни, о способах лечения. Смотрела статистику выздоровлений. Алинка, маленькая веселая Алинка, напомнившая Ольге Наталью. А вдруг ее не вылечат? И никогда больше не отрастут эти чудесные кудряшки? И она не сможет танцевать? И никогда не вырастет? Ершова, искренне считавшая, что все эмоции в ней умерли, вдруг ощутила такой прилив чувств, что ей стало трудно дышать. Страх, сопереживание, жалость… А каково матери девочки? Когда согласился бы отдать свою жизнь вместо ребенка, но твоя жизнь никому не нужна. Когда видишь, что твой ребенок страдает, что ему больно.
Мысли метались. Чем она может помочь? Деньгами? Деньги не гарантируют выздоровления. В ее время рак лечится. Вот если бы она могла сделать лекарство! Только… это неправильно. Вряд ли она имеет право вмешиваться в историю. Создавать лекарство, которое откроют еще нескоро. Плевать! Плевать на правила! Она ведь не собирается предлагать вакцину широкой общественности. Но спасти одну девочку она сможет!
Ольга мгновенно загорелась идеей. Впервые с тех пор, как ушел Андрей, у нее появилась цель, которая действительно жгла ее изнутри. Ершова принялась вспоминать. Как в свое время появление антибиотиков полностью изменило медицину, так позже ее изменило появление универсальной вакцины от рака. Была ли в ее искине информация об этом лекарстве? Возможно. Но заряд давно сел, а все дополнительные батареи израсходованы. Без искина извлечь неусвоенную информацию из головы было невозможно. Ольга сумела вспомнить, как сделать антибиотик, основные обезбаливающие и антисептики. Но рак? Она легла спать, надеясь, что мозг переварит полученный запрос и утром выдаст хоть что-то… Увы, не выдал. Ольга еще раз перерыла свои старые вещи, прощупала офицерский пояс, надеясь, что где-то завалялась горошинка запасной силовой батареи. Нашла пару шариков со сжатым силовым полем, какие использовались для страховки во время рейдов, но ни одной батареи.
— Андрей! — вдруг выпалила она.