Пиппа лишь в последнюю секунду спохватилась, что нужно хромать.

– Ну как? – догнала ее Кара.

– Похоже, все путем.

– Ура, теперь ты свободна! – Кара взяла руку Пиппы и триумфально приподняла ее. – Нога беспокоит?

– Уже почти не больно. А завтра будет еще лучше.

– Ах да, – Кара принялась хлопать по карманам, – ты и правда умудрилась оставить телефон в папиной машине. Вот, держи. Под задним сиденьем валялся.

– Ума не приложу, когда я его выронила?

– Надо отметить твое освобождение. Завтра приглашаю всех к нам. Устроим вечер видеоигр? – затараторила Кара.

– Может быть.

Пиппа выждала, пока наступит временное затишье, и как бы невзначай спросила:

– Слушай, а мама сегодня показывает покупателям какой-то дом в Уэндовере на Милл-Энд-роуд. Случайно, не ваш? Вы ведь раньше как раз там жили?

– Ага. Забавно.

– Номер сорок четыре.

– Нет, у нас был номер сорок два.

– А твой папа туда ездит? – спросила Пиппа с напускным безразличием в голосе.

– Нет, дом давно продан. Когда мы переехали сюда, то вначале сохранили его за собой, потому что мама как раз получила большое наследство от своей бабушки. Родители сдавали дом за хорошие деньги, а мама тем временем рисовала свои картины. А потом папа его продал. Через пару лет после маминой смерти.

Пиппа кивнула. Эллиот однозначно лгал дочерям долгое время. Если точнее, пять лет.

Обед прошел как в тумане. Когда они поели и собирались разойтись по разным кабинетам, Пиппа обогнала Кару и обняла ее.

– Ну ладно, хватит нежностей. – Кара попыталась высвободиться. – Что это на тебя нашло?

– Ничего. – Та наконец отпустила подругу.