Хелен прижалась ко мне, обняв за талию и уткнувшись лицом в плечо. Лицо ее сморщилось от непрерывного рева неисправных глушителей.

– Странно, я думала, народу будет куда больше.

– Все это можно увидеть вживую и бесплатно. – Я показал желтую программку. – А вот это должно быть интереснее: «Реконструкция автомобильной катастрофы».

Дорожку освободили и с помощью белых столбиков обозначили перекресток. В боксе под нами громадного, заляпанного маслом человека в куртке с серебристыми заклепками прикрепляли ремнями к водительскому сиденью машины без дверей. Его обесцвеченные волосы до плеч были перехвачены алым шарфом. На строгом бледном лице застыло голодное выражение циркового униформиста. Это был один из студийных каскадеров, в прошлом автогонщик по фамилии Сигрейв.

Пять автомобилей принимали участие в инсценировке катастрофы – во время крупного завала прошлым летом на северной кольцевой погибли семь человек. Пока машины расставляли по местам на поле, ведущий пытался разогреть аудиторию. Усиленные фразы его комментариев метались среди пустых трибун, словно пытались удрать.

Я показал на оператора в армейской куртке – он крутился у машины Сигрейва и, перекрывая рев мотора, выкрикивал инструкции через отсутствующее лобовое стекло.

– Снова Воэн. Это он говорил с тобой в больнице.

– Он фотограф?

– И непростой.

– Я подумала, что он проводит расследование аварии. Он хотел знать все подробности столкновения.

Теперь, на стадионе, Воэн был похож на режиссера. Нависнув над Сигрейвом, держась за стойку лобового стекла, он резкими жестами разлиновывал новую хореографию жестокости и столкновения. Сигрейв, откинувшись на спинку сиденья, курил слабо скрученный косячок, который держал для него Воэн, при этом проверяя ремни и наклон рулевой колонки. Его вытравленные белые волосы были центром внимания всех зрителей. От ведущего мы узнали, что Сигрейв поведет машину-мишень, которую пошедший юзом грузовик направит на целый ряд встречных машин.

Тут Воэн оставил Сигрейва и побежал по трибуне к комментаторской кабине за нашими спинами. Наступила короткая тишина, а потом мы услышали торжественное объявление, что сесть за руль грузовика Сигрейв попросил своего лучшего друга. Это последнее драматичное дополнение никак не тронуло толпу, хотя Воэн, похоже, был доволен. Крепкие губы со шрамом разошлись в чудной улыбке, пока Воэн спускался по ступенькам. Увидев нас с Хелен Ремингтон, он помахал рукой, как завсегдатаям этих омерзительных зрелищ.

Через двадцать минут я, сидя за рулем своей машины позади «Линкольна» Воэна, наблюдал, как потрясенного Сигрейва ведут через парковку. Инсценировка аварии полностью провалилась: при ударе грузовика легковушка зацепилась за клыки бампера – как будто близорукий тореадор попал прямо на рога быку. Грузовик протащил машину Сигрейва пятьдесят ярдов и протаранил ею встречные автомобили. Жуткое столкновение заставило всю толпу и нас с Хелен вскочить на ноги.

Спокойным оставался только Воэн. Когда водители-каскадеры, выскочив из машин, помогали Сигрейву выбраться из-за руля, Воэн быстро пересек арену и властным жестом поманил Хелен Ремингтон. Я проводил ее по дорожке, но Воэн, не обращая на меня внимания, повел Хелен через толпу механиков и зевак.

Хотя Сигрейв был в состоянии идти, вытирая грязные руки о серебристые рабочие штаны и пытаясь разглядеть дорогу, Воэн убедил Хелен сопроводить его в общую больницу Нортхолта. Мы тронулись, и оказалось, что я цепко держусь прямо за пыльным «Линкольном» Воэна. Едва Сигрейв рухнул рядом с Хелен на заднее сиденье, Воэн рванул сквозь ночь, выставив локоть в окно и похлопывая ладонью по крыше машины. Я догадывался, что в своей наглой манере он проверяет, сможет ли оторваться от меня; на светофорах он смотрел в зеркало заднего вида, как я подтягиваюсь, а потом мощно стартовал на желтый. По Нортхолтской эстакаде он гнал, значительно превышая скорость, и неправильно обогнал полицейскую машину. Водитель-полицейский начал мигать фарами, однако не стал связываться, заметив алый, как кровь, шарф на волосах Сигрейва и мои фары за спиной.

Мы съехали с эстакады на бетонную дорогу на западе Нортхолта, в жилом квартале у аэропорта. На маленьких участках, разделенных проволочными заборами, стояли одноэтажные домики, где жили работники авиалиний, смотрители автостоянок, официантки и бывшие стюардессы. Многие работали посменно, так что по вечерам отсыпались – и окна домов были занавешены, пока мы катились по пустым улицам.

Мы въехали на территорию больницы. Не обращая внимания на стоянку для посетителей, Воэн направился прямо ко входу травматологического отделения, резко затормозил на парковке докторов-консультантов и, выскочив из-за руля, поманил за собой Хелен. Пригладив блондинистые волосы, Сигрейв неохотно вылез с заднего сиденья. Он еще не восстановил чувство равновесия и всем телом грузно опирался на стойку лобового стекла. Глядя на его синяки и отсутствующий вид, я не сомневался, что это очередное из многочисленных сотрясений. Сигрейв плюнул на замасленные ладони и похромал вслед за Хелен к травматологическому отделению.

Мы ждали их возвращения. Воэн присел на капот своего автомобиля, так что луч от фары перерезал ему бедро. Потом нетерпеливо встал и обошел машину, не обращая внимания на взгляды посетителей больницы. Наблюдая за ним из своей машины, припаркованной рядом с «Линкольном», я сознавал, что даже сейчас Воэн изображает сам себя, чтобы доставить удовольствие безымянным прохожим, и держится в свете фар, словно подозревая, что его выцеливают невидимые телекамеры. Во всех импульсивных движениях читался недовольный актер. Мягко шагая в потертых белых теннисках, Воэн обошел машину и отпер багажник.

Потревоженный отражением фар «Линкольна» в стеклянных дверях ближайшего отделения физиотерапии, я выбрался из машины и смотрел, как Воэн перебирает в багажнике камеры и вспышки. Выбрав кинокамеру на пистолетной рукоятке, он закрыл багажник и сел за руль, шикарно уперев ногу в черный асфальт.

Воэн открыл пассажирскую дверцу.