Несколько секунд Калли сидел молча, затем, к удивлению Хаузер, стал негромко, почти шепотом напевать:

Когда я впервые тебя повстречал.

Ты мне улыбалась так мило,

Не знал я, что сердце твое холодно,

Как лед, холодно, как могила.

Не зря говорили подруги ее:

«Недолго пробудешь ты с нею».

Чтоб только с беглянкой увидеться вновь,

Я отдал бы все, что имею.

— У вас какой-то странный, нездоровый юмор, — сказала Хаузер, глядя на него с гневом и разочарованием. — Тут нет абсолютно ничего забавного. Как можете вы распевать песенку о таких ужасных вещах?

— Вы, видимо, не слушаете песен в стиле кантри.

— У Билли Боба сгорел дом, его покинула жена, фургон его угнали, собака подохла; и он пошел на железнодорожную станцию, выпил чашку кофе, выкурил сигарету и бросился под товарный поезд. Вот точное содержание всех песен в стиле кантри.

— Вы многое пропустили.

— Оставьте мне хоть какие-то иллюзии, — сказала Хаузер все еще звенящим от гнева голосом. — Как можете вы так легко говорить о подобных вещах?

— Но я отнюдь не шучу. У вас только перепутан порядок слов, но взяты они из старой классической песни в стиле кантри. И если убийца собирается воспроизвести всю песню в своих коротких записках, то полиция найдет еще много трупов, прежде чем он дойдет до конца.

— Извините, — сказала Хаузер, искренне раскаиваясь. — Но что вас так сильно взбудоражило в протоколе вскрытия?

— Это делалось, как я слышал, еще прежде.

— Где?

— В прежнем Советском Союзе, в тридцатые годы, во время сталинских чисток, — сказал Калли. — А придумал это человек по имени Лаврентий Павлович Берия, тогдашний руководитель НКВД, — так это называлось до переименования в КГБ.

— В протоколе сказано, что этот вид пытки причиняет не очень сильную боль. Верно ли это?