Разбудил его громогласный бас подполковника Москаленко.

Сначала Горазд подумал, что это ему сниться. Он как раз перед самым пробуждением видел сон, где преподаватель тактики и стратегии танкового боя требует у него ответа на вопрос: сколько нужно пуантов танку, чтобы он смог выступать в балете?

Во сне Горазд мялся, кривился, а под конец взял и гаркнул: -Не могу знать, товарищ подполковник!

Вот как раз от своего крика он и проснулся.

А тут, как раз, на него с большим удивлением из-за решётки смотрят пацан-караульный (уже другой, сменившийся) и Москаленко собственной персоной.

Осознав, что подполковник настоящий и происходящее вокруг уже не сон, Горазд в мгновение ока оделся и выпрямился, привычным образом начиная поедать начальство глазами. Тем временем караульный открыл дверь в камеру, а подполковник спросил (нет, вовсе не сколько нужно пуантов танку, чтобы он смог танцевать в балете). Он добродушно усмехнулся, как усмехался всегда, одной лишь правой половиной лица потому, что левая оставалась парализованной и из левой глазницы вместо глаза смотрел бионический протез с пылающей рубиновой точкой над глазком миниатюрной видеокамеры.

-Сидишь?

-Так точно, сижу! - не стал отрицать очевидного Горазд. Правда, если быть совсем точным, то в этот момент он стоял навытяжку.

-Пошли, -предложил Москаленко.

-Куда?

-На полигон, -объяснил подполковник. -Если уж тебя угораздило получить две недели дисциплинарки прямо в день выпуска, то глупо тратить их отсиживаясь на жёсткой койке. Учитывая досрочный выпуск, лучше я эти две недели погоняю тебя на полигоне. Может быть хоть так у недоученного кадета будет немного больше шансов успешно пережить первую неделю боёв, когда начнётся контрнаступление.

-А когда оно начнётся, товарищ подполковник?

-Откуда я знаю, кадет? Мне «стальной генерал» не докладывает и план контрнаступления со мной не согласовывает.

По словам довоенных мудрецов - всё заканчивается рано или поздно. Но, почему-то, хорошее заканчивается гораздо быстрее, чем плохое. Сложно сказать к чему именно относились эти две недели во время которых Горазд буквальным образом ночевал на полигоне, порой завтракая, обедая и ужиная прямо в кресле водителя, в кабине тяжёлой боевой машины. С одной стороны, практически индивидуальные занятия не только с подполковником Москаленко, но и с другими учителями-преподавателями академии. Это дорого стоит. А с другой - две прошедшие недели должны были стать первым в жизни выпускника бронетанковой академии отпуском. Неким граничным промежутком между напряжённой учёбой в прошлом и тяготами службы в ближайшем будущем. Учитывая статистику выживания свежего пополнения, по понятным причинам выпускающегося в самом конце короткого северного лента - до следующего своего отпуска Горазд мог элементарно не дожить. А тут ещё долгожданное контрнаступление, о котором сейчас все только и говорят. Значит уровень потерь среди необстрелянного молодняка скаканёт ещё выше. Наверное, будет очень обидно погибнуть так и не посидев толком с какой-нибудь девчонкой в ресторанах Нового Уренгоя. Обидно.

Погибнуть кому-нибудь другому.

Не Горазду.

Уж он-то точно не умрёт по-глупому в первом же бою. Наоборот, сам станет бить демонов в хвост, гриву и в щупальца. Может быть совершит какой-нибудь подвиг. И уж точно дослужится не меньше чем до полковника танковых войск. А то, возможно, и до генерала!

Но как говорилось выше: заканчивается абсолютно всё. Прошли и две недели наложенного дисциплинарного наказания. Которое он, вообще-то, должен был сидеть на губе, а не гонять на танке по полигону и не рубиться часами в учебном симуляторе дополненной реальности. Но спасибо отцам командирам-преподавателям. Вот от души спасибо.

Бывать в личном кабинете ректора Горазду раньше не приходилось. Он с интересом осмотрелся. На самом деле ничего необычного. Пара больших книжных шкафов во всю стену. Пожалуй, Горазд за всю жизнь не видел такого огромного количества настоящих бумажных книг. Интерактивный рабочий, стилизованный под старинный письменный, якобы из дерева, стол с ровными стопками лежащих на нём документов: как из обычной бумаги, так и из «электронной» - способной хранить на себе гораздо больше информации, чем на неё записано.

Шторы на больших окнах распахнуты и кабинет ректора заливает солнечный свет. Сегодня на улице безоблачно. Температура колеблется где-то в районное минус пяти, но из-за обилия солнечного света в кабинете почти жарко.