— Мистер Ди, — сказала она, задержав меня после урока, — вы не догадываетесь, почему я вам никогда не ставлю высший балл за письменные работы?
— Ну… наверное потому, что я могу писать лучше, — не слишком уверенно повторил я слова Хагрида.
— Точно, — Макгонагалл кивнула. — Конечно, хорошо, что вы собираете материал из сложной литературы и удачно его компилируете, но я жду от вас гораздо большего. Вы должны научиться мыслить самостоятельно. Анализ — вот чего я от вас добиваюсь. Поэтому… — она развернулась к столу и взяла оттуда лист пергамента, — в каникулы извольте… — я с ужасом увидел на пергаменте какой-то длинный список, — разобраться вот с этим. Не пугайтесь, это не темы для сочинений, — я с облегчением выдохнул. — Это трансфигурирующие заклинания. Вы должны будете изучить их, найти в литературе, как их выполнять, выполнить — причем удачно выполнить! — подчеркнула она, — и написать по ним работу. Да, работу. Расскажете мне, с какими трудностями столкнулись, что у вас получилось легко, с чем пришлось повозиться, какие ошибки вы допускали и как пришли к правильному исполнению. Надеюсь, вам понятно?
— Да, — убитым голосом ответил я, забрал список и направился к выходу.
Снейп присоединился к моим рождественским мучителям последним.
— Задержитесь, — сказал он мне в конце последнего урока. Я обречено остался у своего стола. Флетчер бросил на меня сочувствующий взгляд, Нотт по своему обыкновению ухмыльнулся, а Пирс хлопнул меня по плечу и тихо проговорил: «Ну, готовься!»
— Вы ленитесь, — начал Снейп без всяких предисловий.
К тому времени я уже начал заниматься практикой окклюменции, и одним из первых в моем учебнике стояло упражнение по осознанию собственных эмоций. Я должен был наблюдать за своими эмоциями как бы со стороны, словно испытываю их не я, а кто-то другой. Услышав про собственную лень, я попытался отстраниться от всплеска возмущения и с видимым спокойствием ждал, чем профессор порадует меня на этот раз.
— Половину урока вы глазеете по сторонам. А это значит, что у вас слишком много свободного времени, и будь вы чуть более сосредоточены, успели бы в два раза больше. Во время каникул мы с вами продолжим заниматься. В понедельник, среду и пятницу жду вас здесь после завтрака. Посмотрим, как вы усвоили темы, по которым писали свои работы. Всё, свободны.
Я развернулся и вышел из класса. Отстраняться от эмоций оказалось очень непросто.
В каникулы мои соседи по комнате разъехались по домам. Родители Пирса увозили его в Скандинавию, Нотт и Флетчер оставались дома. Я наслаждался одиночеством, но большую часть времени сидел в библиотеке. Вскоре я понял, что для практических занятий Флитвика и Макгонагалл мне нужно отдельное место. Библиотека предназначалась для интеллектуальной работы, а практика требовала совсем иной обстановки. Идти в классы мне не хотелось — во-первых, в Хогвартсе на каникулы оставалось довольно много народу, особенно семикурсников, готовившихся к экзаменам, и они часто сидели в классах на каких-то дополнительных занятиях. Во-вторых, мне не хотелось, чтобы меня видели преподаватели. Я болтался по коридорам в поисках подходящего места, заглядывая во все открытые и не запертые двери.
За одной такой дверью оказалось нечто вроде кладовки. Старые парты, корзинка для мусора, школьные доски, притиснутые к стенам… то что надо, решил я и зашел, закрыв за собой дверь. Прямо передо мной, в углу напротив, возвышалось огромное зеркало в золотой раме. Оно настолько не гармонировало с царящим вокруг бардаком, что казалось из какого-то другого мира. Поскольку любоваться на свое отражение не входило в мои планы, я положил на ближайшей парте учебник Флитвика и приступил к занятиям.
Если чары давались мне легко, и чем дальше я занимался, тем быстрее их осваивал, задания Макгонагалл оказались настоящим адом. Мало того, что я должен был сперва найти их описание в учебнике или справочнике — такое, чтобы все было понятно, — так еще и записывать свои ощущения, ошибки и полный анализ процесса. Долгими вечерами я сидел в кладовке, часто забывая явиться на ужин и перебиваясь остатками еды, которые лежали на столе в нашей гостиной.
Однажды я так заработался над трансфигурацией морковки в пластиковый пакет (морковку я добыл на кухне, попутно сделав набросок пары эльфов-кондитеров за работой), что совершенно забыл о времени. Когда я, наконец, закончил описание своих многочисленных проблем с превращением органики в неразложимую неорганику, то понял, что за окном глубокий вечер. Я забрался на парту в дальнем конце кладовки и выглянул в окно. Полная луна освещала лес и озеро, расстилавшееся далеко внизу. Надо будет как-нибудь заняться пейзажами, а то я слишком увлекся портретами и натюрмортами… Спрыгнув вниз, я заметил, как под соседней партой что-то блеснуло. Присев, я разглядел старую монету. Что ж, вот и деньги завелись, подумал я и поднялся, вертя монетку в руках. И тут оказалось, что в комнате я был уже не один — у двери стоял Поттер из Гриффиндора. При виде меня на его лице возникло изумление, смешанное со страхом. Мы оба молчали.
— Ты что тут делаешь? — наконец, проговорил он.
— Вот, деньги нашел, — я показал ему монету.
Поттер взглянул на разложенные на парте учебники и листы пергамента.
— Это для Макгонагалл, — я подошел к столу и начал собирать вещи в рюкзак. — Загрузила меня на каникулы по хуже некуда, так что приходится, сам понимаешь…
Поттер усмехнулся.
— Ты вроде не против грузиться. По-моему, ты даже рад, когда Снейп тебе очередную работу задает.