Шери Стирн, моему постоянному читателю и второй матери, и Диего, специалисту в механизме смерти и разрушений.
Джей Бонансинга
Выражаю особую благодарность Роберту Киркману, который не раз творил магию; Энди Коэну, направляющему меня в моей карьере; Брендану Денину, моему редактору и лучшему корешу; Кристине Макдональд — самому лучшему редактору; и Дэвиду Альперту, который связывает все это воедино. Также огромная благодарность Кемперу Доновану, Николь Сохль, Стефани Харгэдон, Дениз Дормен, Тому Ливенсу, Джеффу Сигелю, и моим мальчикам, Джоуи и Биллу Бонансинге. И последняя, но не менее важная: моя бессмертная любовь и благодарность женщине, изменившей мою жизнь и сделавшей меня лучшим писателем и человеком, Джилл Нортон Брэзел.
Джей Бонансинга
Ч а с т ь 1.
СОБРАНИЕ.
Когда в последний страшный час
Их жуткий мир проглотит нас,
Утробный гул их небо вознесёт,
Всё мёртвое воскреснет, живое всё умрёт,
И та мелодия отравит небосвод.
Глава 1.
Корчась на земле от боли, Брюс Аллан Купер с трудом ловит воздух, жмурится и старается восстановить дыхание. Он слышит дикое рычание полудюжины кусачих, надвигающихся на него с целью съесть. Голос в его голове кричит: «Двигайся, грёбаный ты идиот! Слабак! Что ты творишь?!»
По шероховатой земле, едва избегая хватающих серых пальцев и щелкающих челюстей женщины с половиной лица, катится крупный бритоголовый афроамериканец с телосложением форварда NBA и седой эспаньолкой.
Он преодолевает около пяти-шести футов прежде чем боль кинжалом пронзает его бок, отдаваясь огнём в рёбрах и парализуя. Он падает на спину, продолжая сжимать ржавый пожарный топор. На кирочном конце топора запёкшаяся кровь и волосы, а также чёрная липкая желчь, которую выжившие называют пометом ходячих.
На мгновение он оглушен, в ушах звенит, глаз уже начинает закрываться из-за припухлости переломанного носа. Одетый в изодранное армейское пальто и сапоги, покрытые выше колен затвердевшей грязью — одежду неофициального ополчения Вудбери — Брюс смотрит на нависающее над ним небо Джорджии. Низкие грязно-серые облака, ненастные и неприветливые для апреля, будто насмехаются над ним: Ты здесь никто и ничто, букашечка, личинка на теле умирающей земли, паразит, кормящий на убой отходы и руины исчезающего человеческого рода.
Внезапно панораму неба затмевают три незнакомых лица. Они, словно тёмные планеты, медленно заволакивают небеса. Они глуповато рычат, как пьяные, каждая пара молочно-белесых глаз придурковато распахнута. Один из них, тучный мужчина в грязной больничной одежде, капает чёрной слизью прямо на щеку Брюса.
— ТВОЮ МАТЬ!
Брюс выходит из своего оцепенения, находя неожиданный запас сил и бросается вперед. Конец топора взмывает по дуге вверх и пронзает толстого кусачего в мягкую ткань под челюстью. Нижняя часть лица существа отделяется и хрящеватый сустав мёртвой плоти взлетает на двадцать футов в воздух и со шлепком падает.
Он снова откатывается, вскакивает на ноги и делает разворот на сто восемьдесят градусов — довольно изящно для крупного мужчины, испытывающего мучительную боль — и рассекает гнилые шейные мышцы надвигающейся на него женщины. Поболтавшись мгновение на нитях изрубленного мяса, голова падает в сторону и скатывается на землю.