– Я прошу простить меня, потому что никого я не собирался обижать, а просто я нервничаю ничуть не меньше каждого из вас. Но теперь, когда вы убедились, что ничего страшного в этой штуковине нет, давайте действовать.

– Это верно, – согласился Крупертроп. – От удушья можно умереть очень быстро, и даже сам того не заметишь. Сначала темнеет в глазах…

И, не договорив, гном положил руку на Око Дракона. Затем к ним подлетели эльфы и тоже возложили свои крохотные ручонки на волшебный камень. Последним подошел Биинор и положил свою большую добрую мохнатую лапу поверх остальных.

– А теперь, – сказал Бильбо (как ему хотелось сказать, что он хочет оказаться у себя дома в Хоббитаун, за столом, на котором дымятся тарелки с едой, пусть это будет даже понарошку, просто описать невозможно!), – я хочу, чтобы мы все оказались в пещере, где находится мой лучший друг волшебник Гэндальф.

Все затаили дыхание. Волнение было так велико, что Бильбо дрожал, и его рука то поднималась, то опускалась под тяжестью столь ответственного груза.

Прошла минута. На первый взгляд ничего не изменилось. Но только на первый взгляд. Потому что меняться было просто нечему. Вокруг были все те же черные стены, обоев на них разумеется не было. Так что перемещения сперва никто просто не заметил.

Потом Крупертроп обратил внимание на то, что легче стало дышать. Он вдохнул полной грудью и сразу уловил разницу в качестве воздуха.

И эльфы стали сиять ярче. Бильбо воскликнул при этом:

– Вот тебе и иллюзия!

А затем ярким белым огнем сверкнуло Око Дракона. Так ярко что всех ослепило. Словно молния во время грозы. Все в ужасе отдернули от него руки и отступили на несколько шагов. Только Бильбо остался на месте.

И тут он увидел Гэндальфа. И все увидели каменного мага, который стоял неподвижно с посохом в руке. Вот только посох волшебника не был недвижим. Он вдруг поднялся, словно нацеленное копье и тоже засветился точно таким же светом, как и Око Дракона. И вдруг мощный белый луч вырвался с его кончика, и ударил в стену завала. Бильбо даже рот разинул от удивления. А вокруг стало так светло, что хоть глаза закрывай. Так все и сделали. Закрыли глаза. Когда рядом творится волшебство, лучше особенно не подсматривать. Что-то громко загремело, застучало, а потом вдруг навалилась тишина.

Когда хоббит и остальные открыли глаза, то увидели, что все они стоят на прежнем месте. То есть на том самом, где они только что были, а именно перед завалом. Вот только завала перед ними больше не было. Проход был свободен. Словно кто-то его расчистил.

– Уф! – облегченно вздохнул Бильбо и прижал Око к своей груди. Но что-то сдается мне, что мы там же, где и были. Неужели не сработало?

– Нет, – сказал ему на это Крупертроп. – Все сработало великолепно. Только не так, как ты предполагал. Мы все там же где и были, а вот завала нет, и вон там за поворотом наверно и находится твой друг. Мы его видели.

Бильбо побежал вперед, потом повернул направо и сразу же забыл про все на свете, потому что увидел Гэндальфа.

– Гэндальф, дорогой Гэндальф! – закричал хоббит и бросился к своему каменному другу. – Как это прекрасно, что мы нашли тебя.

Бильбо обнял Гэндальфа, прижался к нему и вдруг почувствовал себя самым счастливым хоббитом на свете. Он гладил чуть теплый каменный плащ волшебника, ощупывал его посох, который, кстати говоря, снова был в вертикальном положении, и смотрел и не мог насмотреться на его лицо. И при этом бормотал:

– Гэндальф, Гэндальф это ты!

А Гэндальф смотрел на него добрым взглядом, в котором так и читалась мысль:

«А я в вас нисколько и не сомневался, мистер Бэггинс. В вас и в вашу счастливую звезду. Ну, давай, не тяни больше, дорогой мой Бильбо. Сделай что-нибудь. Просто не представляешь, как мне надоело тут стоять без дела. Одними мыслями сыт не будешь».