– Слышали про зеленых человечков?

Муса наклонил голову вбок и посмотрел на Савелия с интересом:

– Кое-что слышал. Значит, у вас…

– Да.

– Жена знает?

– Знает.

– И что вы решили?

– А что тут решать? Если он родится зеленым, тогда и будем решать. Но в любом случае – не отдадим. Пусть он будет зеленый, синий, фиолетовый – я не отдам своего ребенка.

– Э, – грустно вздохнул Муса. – Ты не понимаешь. Придут вооруженные люди – и отнимут. Окажешь сопротивление – посадят. И жену твою посадят. Выбьют твои модные красные зубы, дадут десять лет – и до свидания. Никто за тебя не заступится.

– А вы? – спросил Герц.

Муса сильно удивился:

– При чем тут я? Ты сам сказал, что тебе конец. Зачем я буду заступаться за человека, если он хватает себя за волосы и кричит, что ему конец?

– Я кричу, потому что не вижу выхода.

Старый злодей ничего не ответил.

– Здесь лучше повернуть, – сказал Савелий. – На проспект Константина Эрнста. Так ближе.

– Повернем, – ответил Муса. – Только сначала заедем в одно место. Посидим, поговорим спокойно. Я люблю, когда можно посидеть и поговорить спокойно…

– О чем? – Савелий напрягся.

– О жизни, – сурово ответил злодей. – Это будет на третьем этаже, но ты не волнуйся.

Они долго ехали, удаляясь от центра. Проскочили шестое и седьмое транспортные кольца. Свернули со скоростной эстакады, углубились в массивы, тесно застроенные дешевыми железобетонными башнями времен первых лет стеблероста. Теперь, спустя годы, здесь было совсем мрачно. На одном из перекрестков колесами вверх лежал сожженный мусороуборочный комбайн. Возле кабин уличных соляриев маячили группы небрежно одетых людей с бледными лицами. Здесь глазам Савелия предстали результаты упорной борьбы правительства с травоядными гражданами: каждый местный стебель был обнесен пятиметровым забором из сверхпрочного углепластика. Как утверждали китайские изготовители, сей уникальный материал не поддавался насильственным воздействиям – ни разбить, ни разрезать, ни расплавить, – но сейчас Герц увидел, что в заборах пробиты, прорезаны и проплавлены дыры, достаточные для проникновения любого страждущего.

Подкатили к одной из башен – стены покрыты плесенью, окна первых пяти этажей заложены кирпичом либо вовсе грубо замурованы. Пахнущий пищевыми отходами вестибюль имел вид магазина, под грязным стеклом убогих витрин – сплошь бутыли и фляги с питьевой водой. Увидев Мусу, лохматый продавец вышел из прострации («У парня типичный отходняк», – догадался Герц) и отвесил уважительный поклон.