— Мак, ты не работаешь. Тебе необходима работа.

— Я работаю, — объяснила она. — Ты как раз застал меня в дверях, я иду опрашивать фигурантов по делу, которое расследую. Скоро я смогу накопить достаточно денег, чтобы открыть собственную практику.

Отец оставил ее объяснения без ответа.

Детектив Лес Вандеруолл был одним из ветеранов сыска на острове Ванкувер; будучи его старшей дочерью, Макейди за двадцать девять лет своей жизни узнала о сотнях криминальных историй, что называется, из первых рук и немало повидала. Потому она и выбрала своей профессией судебную психологию, и, возможно, именно с отцовскими генами передался ей сыщицкий талант. С того самого первого раза, когда она, двенадцатилетней девчонкой, впервые увидела в морге жертву убийства, Мак захотелось понять природу преступления — в особенности, жестокого преступления. Ей ужасно хотелось знать, почему люди убивают друг друга и откуда тянутся нити рецидива. До сих пор ей не удалось найти ответы на эти вопросы, но она была уверена в том, что обязательно найдет. Когда-нибудь. Лес, который всю свою жизнь имел дело с криминалом, как-то сказал — правда, не без сарказма, — что Мак обязательно должна ему позвонить, когда выяснит, что заставляет человека совершать преступления. Тогда она пообещала, что позвонит ему первому.

— Как Энн? У нее все в порядке? — нарушила молчание Мак.

Пять лет назад Макейди потеряла мать. Ей даже не верилось, что прошло столько лет; это был непростой период в ее жизни. К счастью, Лес теперь был не одинок. Он нашел Энн, психолога. Энн очень нравилась Мак — хотя, конечно, она не могла заменить ей мать.

— У нее все хорошо, — ответил отец. — Я думаю, тебе следует всерьез отнестись к варианту работы в Департаменте юстиции, Мак. Возвращайся.

— Нет, папа. Не сейчас. Я обустраиваю свою жизнь здесь. Ну, пытаюсь… — Как бы Мак ни храбрилась, разлуку с отцом она все-таки переживала тяжело. — Мне пора, папа. — Она планировала посетить родителей жертвы сразу по окончании рабочего дня, но до ужина, так что ей следовало поторопиться. — А тебе пора спать. Я люблю тебя, папа. Позвоню тебе завтра, хорошо? — Мак повесила трубку и нахмурилась. Она забыла спросить у отца про свою беременную сестру, Терезу. Вот уж кто никогда не давал ему повода для огорчений.

Мак подъехала к скромному одноэтажному домику в районе Параматта, на западе Сиднея, и бросила карту города обратно, на заднее сиденье.

Это здесь.

Она припарковала красную «хонду» Энди у обочины, прямо перед домом, и по асфальтированной дорожке прошла прямиком к двери. От нервного напряжения сердце у нее учащенно билось. Это был домик в стиле пятидесятых годов прошлого века, с неухоженным садом, множеством цветочных горшков на подоконниках и белыми тюлевыми шторами на маленьких окнах. Он казался холодным и безрадостным — тихая заводь, куда совсем не проникал дневной свет.

Визит к родителям Меган Уоллас вызывал у Мак чувство неловкости. Она понимала, что это ее работа, к тому же оплаченная клиентом, но ей было искренне жаль Уолласов, и ей совсем не хотелось бередить их душевные раны. Никогда еще Мак не приходилось заниматься столь щепетильным делом.

Глубоко вздохнув, она постучала в дверь.

За дверью послышались шаркающие шаги. Когда дверь распахнулась, Мак увидела изможденную женщину, у которой были тусклые, воспаленные от слез глаза.

— Здравствуйте, барышня, — произнесла женщина. — Чем я могу вам помочь?

Мак даже не представляла себе, какого приема ей ждать. К чему готовиться…

— Меня зовут Макейди Вандеруолл. Могу я поговорить с вами, миссис Уоллас? — проговорила она, предполагая, что перед ней безутешная мать Меган, Ноэлен.

Женщина, казалось, была удивлена.

— О, да, пожалуйста, проходите. — Она посторонилась, пропуская Мак в дом. — Не хотите выпить чаю? — осведомилась миссис Уоллас.

Теперь настала очередь Мак удивляться.